полон густой соленой крови - Тулкас недаром слыл сильнейшим в Валиноре, и тяжел был удар
его.
- В чем виновен он перед Валар, Король Мира? Он был моим Майя, и это ведомо тебе;
если не хочешь, чтобы глашатай с миром покинул Аман, отдай его мне, и я, создавший его,
буду судить его... "и себя", - мысленно закончил Намо.
Но Король Мира не сказал - "да". Он старался не смотреть на Намо, молчал, но Владыка
Судеб внезапно ощутил, как волна чужой ненависти накатывает на него, оглушает, лишая сил.
"Неужели - опять?! И снова - ничего, ничего не сделать - как тогда... Мой ученик..."
Тогда заговорил Тулкас:
- О Король Мира! Да будут свидетелями мне звезды и эта священная гора
- не посланник он, но мятежный раб и прислужник Врага! Да свершится над ним суд Валар!
И Король Мира не сказал - нет.
Потому Тулкас и слуги его отвели герольда Мелькора на вершину Таникветил и
столкнули его вниз.
Тело его, изорванное камнями, лежало у подножия горы, и орлы, Свидетели Манве,
кружили над ним.
И Тулкас предстал перед Королем Мира, и руки его были в крови.
Тогда только нарушил молчание Манве:
- Тяжело мне видеть это деяние, - молвил он, - справедливо ли поступили мы?
- Дурную траву рвут с корнем - так изрек Эру. Не тревожься: это деяние угодно
Единому.
И со вздохом кивнул Король Мира. Но вздрогнул он, когда Тулкас коснулся его руки:
ибо теперь и на его руках была кровь посланника Мелькора.
"Брат мой - прости меня... Ученик мой - прости меня... Ты был тысячу раз прав, что
ушел. И уйдешь - снова. А я останусь один... Ничего не смог... зря ты говорил мне о моей силе,
брат мой... Я знаю - ты надеялся на мою помощь, ты мне доверил своего посланника - а я не
смог защитить его... Он перестал быть моим Майя - и не успел стать твоим учеником..."
Глашатаем Манве был Соронтур, Великий Король Орлов. Стоя на вершине одного из
пиков Гор Ночи, что Эльфы назвали Тангородрим, слушал его Черный Вала, и Гортхауэр,
Ученик его, был рядом с ним.
- Так говорит Король Мира Манве Сулимо к Морготу, Черному Врагу. Проклятье Валар
на тебе, и в должный час кара их падет на тебя, и не будет пощады тебе. Твой прихвостень
мертв, и так будет с каждым, кто посмеет идти за тобой. Будь проклят!
- Я убью его! - хрипло выдохнул Гортхауэр.
Мелькор стиснул его плечо.
- Мы не убиваем посланников.
"...Я все объясню им - не может быть, чтобы они не поняли! Ведь ты сам говорил - все
Валар равно любили Арду, все пришли в мир, чтобы творить... Они должны понять!.."
"Зачем я отпустил тебя! Ты поверил мне, а я... Брат мой, прости меня
- ты доверил мне часть своего сердца: ученика своего. А я не сумел защитить его. Воистину,
проклятье на мне. И нет мне прощения".
С победным клекотом описав круг над вершиной, Соронтур направился в сторону
Валинора.
...Тих и темен был покой, в котором лежал ученик Намо, посланник Мелькора. И Вала
укрыл его осторожно, как ребенка, черным с густо-лиловым подбоем - цветов Мелькора и Намо
- плащом.
"Вот ты и вернулся - ученик мой, мальчик мой... Каким очнешься ты от смертного сна? -
не знаю. Знаю одно: все равно ты уйдешь. Ты уйдешь к нему, и не мне останавливать тебя,
ученик мой. И будет время встречи - но так нескоро... Прости меня..."
ДЕТИ АРТЫ. 870-872 Г.Г. ОТ ПРОБУЖДЕНИЯ ЭЛЬФОВ
...Когда они проснулись, им в глаза светило восходящее солнце, и они смеялись, увидев
Великий Огонь и Великий Свет. И потому Эльфы назвали их племенем Солнца. Они не
боялись Света, они не боялись Тьмы, ибо умели смотреть и могли видеть. Не думали о них в
Валиноре, ибо чужими Валар были они - непонятные, свободные, дерзкие, любознательные.
Слишком похожие на Проклятого. И никто не пришел к ним из Валинора. Тот, кто встретил их,
носил черные одежды и прятал руки в складках крылатого черного одеяния. И они, увидев его,
смеялись как дети, да они и были детьми. И впервые со дня казни Эльфов Тьмы Проклятый
улыбнулся. Но улыбка покинула его точеное суровое лицо, когда он увидел Четверых. Он не
спросил - кто они, он сразу это понял. Он не спросил о том, зачем они здесь - он и это понял.
Он спросил одно:
- Куда вы хотите их вести? Чего вы хотите от них?
Не сразу он получил ответ - они робели. Айо выступил вперед и, поклонившись, ответил
за всех:
- Великий Вала, мы не думали об этом. Они непонятны нам, но почему-то они нам
дороги... Наверное, мы хотели бы просто быть рядом... Охранять... Просто любить их. В них
есть что-то непонятное, одновременно высокое и печальное...
- Все истинно высокое печально, - негромко сказал Проклятый.
- Да, так... Они странны и притягательны. Валар учили Эльфов, но чему их научим мы? Я
боюсь их учить и в то же время хочу этого.
- Незачем учить. Вернее, учить так, как учили Эльфов. Они все поймут сами. Они -
Люди, и их знание выше, ибо оно будет не дано, а найдено. Они
- выше Эльфов, ибо свободны, и у них есть выбор.
- Выбор? Между чем и чем? - спросил, очнувшись от немоты, Золотоокий. Черный Вала
внимательно посмотрел на Четверых, и что-то странное
промелькнуло в его глазах. Уголок его рта дернулся, и вымученная кривая улыбка появилась на
его лице.
- Поймете сами. Хотя и не Люди... - он говорил, словно сам с собою. - Арта меняет всех,
даже Бессмертных. Выбор будет и у вас...
Он усмехнулся.
- Странные вы все-таки. Вы - не со мной, но и не против меня. Вы - не со мной, а идете
моим путем. Вернее, не моим. Мы просто идем рядом... Не боитесь?
- Чего мы должны бояться? - встрепенулся Охотник.
- Например, меня. Или - тех. Ведь они могут принять вас за моих союзников. А за это
карают жестоко, - это слово показалось ударом меча о щит.
- Великий Вала, мы ведь здесь давно и видели твои деяния, - мягко молвила Весенний
Лист или, как называл ее на непонятном языке Золотоокий, Ити. Он говорил, что это означает
все, что только что проросло, выглянуло из семени:
- Ты создаешь прекрасное, а это не может напугать. Это верно, что мы не с тобой, но мы
не против тебя, скорее наоборот. Не беспокойся, мы не сделаем тебе зла.
Вала тихо рассмеялся.
- Благодарю тебя, прекрасная госпожа, ты прямо-таки успокоила меня. Теперь мне
некого бояться. А то я очень вас испугался.
Он недолго говорил с ними. Был - и ушел, крылатый Черный Вала. И почему-то
спокойно стало на душе у Четверых.
...И несли Люди странные и смутные легенды о добрых непонятных богах. Они не знали
их имен, ибо те не называли себя; они плохо помнили их, ибо те нечасто попадались им на
глаза. Они говорили мыслями, и мысли возникали в сердцах у Людей, и странные образы и
слова... Люди думали - они сами догадались о чем-то, и никто не разубеждал их. И все же Люди
умели видеть, и потому смутно видели Четверых, дорисовывая в воображении их образы, и
разные давали им имена, и помнили о добрых богах даже тогда, когда Эдайн стали союзниками
Пирамида