когда, сжимая в руке меч, тот покинул чертоги Владыки Судеб. Теперь же он видел Мелькора -
Властелина.
...Эти камни в высокой железной короне - Сильмариллы? Но свет их был иным в
Валиноре... Что за неведомое существо обвилось вокруг трона, положив голову ему на колени?
Крылатая змея в чешуе из стали и черненого серебра, и глаза мерцают таинственным
зеленоватым пламенем...
Мелькор поднялся, приветствуя гостя, и только тут ученик Намо увидел его руки.
"Что это?"
Мгновением позже понял: Сильмариллы.
"Не коснется их ни тот, чьи руки нечисты, ни тот, чье сердце таит злобу, ни смертный
человек; но будут они жечь смертную плоть, что коснется их..."
"Но кровь и на тех, кто воевал против Мелькора, кто убивал его учеников; и разве чисты
руки Ауле, ковавшего цепи, и Финве, короля-палача? Что сердце его таит злобу... Но я слышал
речи его, и он не лгал; и я видел деяния его, и понял его: разве это - зло? И он Вала,
бессмертный Айну..."
Почему-то вспоминался тихий глухой голос Мелькора, в котором звучала непонятная
тоска: "Даже здесь я вижу звезды..."
"Спрошу потом. Не у него: наверно, ему тяжело говорить об этом. У Гортхауэра - его
ученик должен знать..."
- Приветствую тебя, великий Вала, - ученик Намо почтительно поклонился.
- Приветствую тебя. Я рад, что ты пришел.
Крылатая змея легко и плавно - как течет вода - скользнула за трон, и, положив голову на
подлокотник, объявила:
- А меня зовут Ломион, Дитя Сумрака.
Голос звучал немного не по-человечески, но не резал слух.
- Это дракон, - пояснил Мелькор, слегка улыбнувшись растерянности Майя. Дракон
зевнул, продемонстрировав белые острые зубы:
- Они говорят - я еще маленький, - сообщил он, искоса поглядывая на Властелина.
За спиной ученика Намо Гортхауэр тихо рассмеялся.
...Он ходил, смотрел, расспрашивал. Ему было интересно все: как, зачем, почему. Он с
детским удивлением смотрел на этот новый огромный мир. Одному он не торопился учиться:
владеть оружием.
- Властелин, неужели войны неизбежны? Ты ведь Творец, Учитель, - скажи, зачем тебе
меч?
- А ты не думал, что будет, если я сложу оружие? Творец... Все мои деяния объявлены
злом изначально, и ничем иным быть не могут.
- Но ведь это неправда, Мелькор!
- Да? - горько усмехнулся Черный Вала и вдруг с неожиданной яростью выдохнул. - И
вот награда от моего младшего брата, Короля Мира - смотри!
Он резко поднял к лицу Майя изуродованные руки, и тот невольно отвел глаза.
- Я не верю, - глухо молвил ученик Намо после минутного молчания. - Не верю, что они
не могут понять. Надо попытаться объяснить.
- Нолдор вернутся в Средиземье. А здесь Люди. Я думал, Эльфы станут учителями им.
Теперь вижу, чему первому они научат Людей. Что я - враг. Что Тьма - зло. И - убивать, -
Мелькор отвернулся.
- Но ведь ты... - начал ученик Намо - и осекся.
- Продолжай. Ведь я действительно убил Финве.
- Нет-нет, Мелькор... Властелин... я не то...
Черный Вала снова заговорил - тихим ровным голосом. Слишком спокойно.
- Того, кто умел рассказывать сказки - странные мудрые сказки - убили на моих глазах.
Его легко было убить. Он не умел сражаться. Он только и успел спросить - за что?.. Тот, кто
умел слагать песни, умер на моих руках, и я сам закрыл ему глаза. А тот, кто нанизывал руны,
как жемчужины ожерелья, умирал долго. Там, на вершине Таникветил. А потом псы Ороме
рвали его тело. И книги его сожгли. Дурную траву рвут с корнем! - Мелькор сухо, страшно
рассмеялся. - Имен не осталось. Приказано забыть. И некому сложить песни о них... - он
замолчал на минуту, потом жестко продолжил:
- А что кровь на моих руках - правда: кровь моих учеников. И вины моей мне не
искупить - я не сумел защитить их. Я заплачу сполна за то, что проклял весь род Финве - и тех,
кто еще не родились: я не был справедлив. Но я не хочу крови. Не хочу.
- Властелин! Позволь - я пойду и скажу им...
- Что?.. - Мелькор приподнял бровь.
- Я скажу им, что ты не хочешь войны. Я все объясню им - не может быть, чтобы они не
поняли! Ведь ты сам говорил, Властелин - все Валар равно любили Арду, все пришли в мир,
чтобы творить... Они должны понять!
- Мало надежды на это. Я не хочу отпускать тебя.
- Но ни Гортхауэр, ни кто-либо из Ахэрэ не может быть твоим посланником, Властелин.
А я, - ученик Намо лукаво улыбнулся, - чист перед Валар; кроме того, посланник
неприкосновенен.
- И там - Намо... Пожалуй, ты прав. Иди.
...И спросил его Эонве:
- Откуда пришел ты?
- Я - посланник Айну Мелькора, и пришел, чтобы передать слова его Могучим Арды.
Об этом оповестил Эонве Великих. И сказал Тулкас:
- Незачем нам слушать речи прислужника Врага! Он заслуживает смерти!
И сказал Намо:
- Посланник неприкосновенен.
И сказал Король Мира:
- Мы выслушаем его. Да предстанет он пред лицом Великих!
В Маханаксар, Собрании Великих, стоял глашатай Мелькора. Он поклонился Феантури и
Ниенне, но перед Манве не склонил головы.
- Говори! - прорычал Манве; и голос его был похож на раскаты гневного грома, но
посланник не устрашился и не смутился:
- Так говорит Властелин Мелькор к Валар, собратьям своим, и Королю Мира Манве.
Довольно было крови; как и вы, он не желает войны. И слово его к тебе, Король Мира:
останови тех, чьи сердца полны жаждой мести, ибо зло порождает лишь новое зло. Оставь гнев:
он ослепляет. Неужели не смогут те, кто пришел в этот мир, возлюбив его, понять друг друга?
Слишком высока цена, которую платит мир за вражду Великих. Если пожелают Нолдор с
миром прийти в Средиземье, то никого из них не коснется беда; во всех свершениях их да
будет сила Властелина Мелькора в помощь им. И лишь Сильмариллы не вернутся в Валинор, и
более ничья рука не коснется их, ибо они - цена крови, и проклятье лежит на них. И так говорит
Властелин Мелькор...
Но тут обозленный Тулкас, сорвавшись с места, ударил Майя в лицо, сбив его с ног.
- Остановитесь! - Намо поднялся со своего трона. - Он посланник!
- Это не посланник, а отступник, вор и убийца! - крикнул Ауле.
- Он оскверняет святость Валинора! - прибавил Тулкас.
- Мятежными речами оскорбляет он слух Короля Мира и Валар, - молвила Варда.
- Освободите его, пусть с ответом Валар он вернется к пославшему его,
- тяжело молвил Намо.
- Пусть сдохнет! - прошипел Тулкас.
Посланник стоял, тяжело дыша; Майяр Тулкаса заломили ему руки за спину, рот его был
Пирамида