от овладения чем-то необходимым ему, независимо от того, что это было
такое. Мешал ли ему Орден, препятствовал ли захвату оружия? Где оно
хранится? У кого оно сейчас?
- Мимбулус Мимблетония, - сказал Рон, и Гарри пришел в себя как раз
вовремя, чтобы пролезть через отверстие за портретом в гостинную.
Гермиона легла спать рано, оставив Косолапсуса свернувшимся на ближайшем
стуле, а узловатые вязаные эльфийские шляпы лежащими на столе у огня.
Гарри был доволен, что ее не было рядом, потому что он не хотел снова
обсуждать боль в шраме и выслушивать уговоры пойти к Дамблдору. Рон
продолжал бросать на него обеспокоенные взгляды, но Гарри достал книгу
Заклинаний и принялся дописывать свое эссе. Однако он только
притворялся сосредоточенным и к тому времени, когда Рон сказал, что идёт
спать, не написал практически ничего.
Время перевалило за полночь, пока Гарри читал и перечитывал раздел об
использовании ложечницы, любистока и чихослова, не понимая ни единого слова.
"Эти растения наиболее эффективны при воспалении мозга и поэтому часто
используются в Запутывающем и Оглупляющем зельях, где волшебник хочет
добиться состояния импульсивности и безрассудства..."
...Гермиона сказала, что Сириус становится безрассудным, будучи запертым в
Гриммаулд-Плейс...
"... наиболее эффективны при воспалении мозга, и поэтому часто
используются..." ...в "Ежедневном Пророке" посчитали бы, что мой мозг уже
воспалился, если бы они узнали, что я испытываю те же чувства, что и Волдеморт.
"... и поэтому часто используются в Запутывающем и Оглупляющем зельях..."
... запутано было хорошо: почему он знал, что чувствовал Волдеморт? Что
это за сверхъестественная связь между ними, которую Дамблдор никогда не
мог объяснять толком?
"... где волшебник, жаждущий ..."
... как Гарри хотел бы заснуть...
"...создания импульсивности..."
... было тепло и удобно в кресле перед камином, с дождем, все еще стучащим
по оконным стеклам, мурлыкающим Косолапсусом, и треском огня ...
Книга выскользнула из ослабшей руки Гарри и с глухим стуком приземлилась
на коврике. Его голова склонилась набок...
***
Он снова шел по бесконечному коридору, его шаги отзывались эхом в тишине.
Дверь в конце коридора вырисовывалась все четче, его сердце бешенно колотилось
от
волнения... если бы он только мог открыть ... войти внутрь...
Он протянул руку ... кончики его пальцев были в дюйме от нее...
***
- Гарри Поттер, сэр!
Он сразу проснулся. Все свечи в комнате отдыха были погашены, но рядом с
ним что-то двигалось.
- Кто здесь? - сказал Гарри, выпрямившись в кресле. Огонь почти погас, в
комнате было темно.
- У Добби ваша сова, сэр! - сказал писклявый голос.
- Добби? - хрипло переспросил Гарри, пытаясь сквозь мрак разглядеть говорившего.
Добби, домашний эльф, стоял около стола, на котором Гермиона оставила
полдюжины своих вязаных шляп. Его большие, заостренные уши теперь были
придавлены чем-то похожим на все шляпы, которые Гермиона когда-либо
вязала. Он носил их одну на другой, так, что его голова казалась
удлиненной на два или три фута, на самой верхушке этого сооружения сидела
Хедвига, тихо ухающая и явно здоровая.
- Добби вызвался возвратить сову Гарри Поттеру, - сказал эльф писклявым
голосом, с выражением обычного обожания на лице. - Профессор Граббли-Планк
говорит, что сова теперь в порядке, сэр.
Он склонился в глубоком поклоне, так, что его похожий на карандаш нос
коснулся изношенной поверхности коврика, а Хедвига издала возмущенный крик
и затрепыхалась на ручке стула Гарри.
- Спасибо, Добби! - сказал Гарри, поглаживая голову Хедвиги. Сильно
моргая, он пытался избавиться от образа двери из своего сна: она была
очень отчетливой. Рассматривая Добби вблизи, он заметил, что эльф носил
также несколько шарфов и неисчислимое количество носков, так, что его ноги
выглядели слишком большими для его тела.
- Э ... ты брал всю одежду, которую оставляла Гермиона?
- О нет, сэр, - сказал Добби радостно. - Добби брал кое-что для Винки, сэр.
- Да, а как Винки? - спросил Гарри.
Уши Добби слегка поникли.
- Винки все еще много пьет, сэр, сказал он печально. Его огромные круглые
зеленые глаза, большие, как теннисные шары, стали грустными. - Она все еще
не беспокоится об одежде, Гарри Поттер. Не делайте ее и для других
домашних эльфов. Ни один из них не посетит больше Гриффиндорскую Башню со
шляпами и носками спрятанными повсюду: они находят это оскорбительным,
сэр. Добби делает это сам, сэр, но Добби не возражает, сэр, поскольку он
всегда надеется встретить Гарри Поттера. И сегодня вечером, сэр, его
желание исполнилось! - Добби снова склонился в глубоком поклоне. - Но
Гарри Поттер не кажется счастливым, - продолжал Добби, выпрямляясь и робко
смотря на Гарри. - Добби слышал его бормотание во сне. У Гарри Поттера
были плохие сны?
- Не такие уж и плохие, - сказал Гарри, зевая и протирая глаза. - У меня
бывали сны и похуже.
Эльф рассматривал Гарри своими большими шарообразными глазами. Затем его
уши поникли, и он сказал очень серьезно:
- Добби жаль, что он не может помочь Гарри Поттеру, поскольку Гарри Поттер
освободил Добби, и Добби намного, намного счастливее теперь, чем раньше.
Гарри улыбнулся.
- Тебе не нужно помогать мне, Добби, но спасибо за предложение.
Он нагнулся и поднял книгу Зелий, решив закончить эссе завтра. Он закрыл
книгу, и как только он это сделал, огонь осветил тонкие белые шрамы на его
руке - результат наказания Умбридж...
- Жди момента: есть кое-что, что ты можешь для меня сделать, Добби, -
сказал Гарри медленно.
Эльф оглянулся, сияя.
- Расскажите, Гарри Поттер, сэр!
- Я должен найти место, где двадцать восемь человек смогут заниматься
Защитой Против Темных Искусств, не рискуя быть обнаруженными любым из
преподавателей. Особенно (Гарри cжал руку на книге так, что шрамы стали
жемчужно белыми) - профессором Умбридж.
Он ожидал, что улыбка эльфа исчезнет, его уши повиснут; он ожидал, что тот
Пирамида
