слитые воедино, они затем разделяются
и сокращаются, отмечая наступление полудня,
и, наконец, на закате дня
вытягиваются на восток.
Королевский дуб.
Гигантские вязы.
Тополя. Кипарисы. Секвойи. Бонсай.
Стволы баньяна тянутся ввысь,
подобно колоннам храма,
крыша которого - небо.
Вдоль каналов и причудливо
извивающихся ручьев
выстроились ивы, ветви которых поют
древнюю погребальную песнь.
Я умолк. Дальше шло нечто совсем туманное. Мне никогда не нравились
эти ложно-лирические строфы, я предпочитал батальные сцены.
Читая, я держал старого поэта за плечо и теперь почувствовал, как
оно обмякло. Я открыл глаза, ожидая увидеть в кровати покойника.
Мартин Силен одарил меня ухмылкой сатира.
- Недурно, недурно, - просипел он. - Недурно для деревенщины. - Его
видеоочки обратились к андроиду и священнику. - Поняли, почему я выбрал
этого мальчика, чтобы он закончил за меня "Песни"? Писатель из него -
дерьмо дерьмом, зато память - как у слона.
Я уж собрался было спросить, что такое слон, и тут мой взгляд упал
на А.Беттика. И в это мгновение, после долгих лет знакомства с вежливым
андроидом, я впервые увидел его таким, каков он есть на самом деле. У
меня отвисла челюсть.
- Что случилось? - с тревогой в голосе спросил отец де Сойя.
Наверное, подумал, что со мной приключился инфаркт.
- Ты, - сказал я А.Беттику. - Ты - Наблюдатель.
- Да, - кивнул андроид.
- Ты один из них... от них... от львов, медведей и тигров.
Священник посмотрел на А.Беттика, потом на ухмыляющегося старика,
потом - снова на андроида.
- Никогда не понимал, почему мадемуазель Энея выбрала эту метафору,
- очень спокойно проговорил А.Беттик. - Я никогда не видел настоящих
львов, медведей или тигров, но у меня сложилось впечатление, что их
объединяет определенная свирепость, совершенно чуждая... э-э... иной
расе, к которой я принадлежу.
- Ты принял образ андроида много веков назад! - Я не сводил с него
глаз. Понимание, внезапное и болезненное, как удар по голове, продолжало
углубляться. - Ты присутствовал при всех ключевых событиях... расцвет
Гегемонии, открытие Гробниц Времени на Гиперионе, Падение
пуль-порталов... Боже милостивый! Ты участвовал в последнем
паломничестве к Шрайку!
А.Беттик слегка склонил свою лысую голову.
- Если прибыл наблюдать, месье Эндимион, следует находиться там,
где есть что наблюдать.
Я склонился к постели Мартина Силена. Я готов был вытрясти из него
ответ, даже если он уже умер.
- Ты знал об этом, старик?
- Нет. До тех пор, пока он не ушел с тобой, Рауль, - сказал поэт. -
Но когда я прочел через Бездну твою повесть и догадался...
Я отступил от старика.
- О Боже, какой же я был дурак! Ничего не видел! Ничего не понимал!
Какой дурак!
- Нет, - покачал головой отец де Сойя. - Вы просто были влюблены.
Я решительно шагнул к А.Беттику. Не ответь он мне сразу и без
утайки, клянусь, я бы задушил его!
- Ты отец, - сказал я. - Ты лгал, будто не знаешь, где Энея
пропадала почти два года. Ты отец ребенка... очередного мессии.
- Нет, - спокойно ответил андроид. Наблюдатель. Однорукий
Наблюдатель, друг, десятки раз вместе с нами рисковавший жизнью. - Нет,
я не муж Энеи. И не отец.
- Пожалуйста, - прошептал я, - не лги мне.
У меня тряслись руки. Я знал, что он не мог солгать. Он никогда не
лгал.
А.Беттик посмотрел мне в глаза.
- Я не отец, - повторил он. - Отца сейчас нет. Очередного мессии не
было. И ребенка нет.
"Умер. Оба умерли... ее ребенок, ее муж - кем бы или чем бы он ни
был... сама Энея. Моя дорогая девочка. Моя единственная. Ничего не
осталось. Только прах".
Даже когда я принял решение отыскать ребенка, чтобы потом молить
отца-Наблюдателя позволить мне стать его другом и телохранителем, как я
был другом и телохранителем Энеи, даже когда я возродил в себе надежду -
а не будь надежды, мне бы никогда не сбежать из ящика Шредингера, - даже
тогда в самой глубине сознания я знал: во вселенной нет ребенка моей
возлюбленной... Я бы непременно расслышал в Бездне музыку его души,
словно фугу Баха... ребенка нет. Все, что осталось, - ее пепел.
Я обернулся к отцу де Сойе. Да, теперь я уже готов был прикоснуться
к цилиндру с прахом Энеи и, почувствовав холод стали, признать: та, кого
я любил, ушла навсегда. Я один найду место, где надо развеять ее прах.
Дойду, если понадобится, до Аризоны... Или туда, где был Ганнибал... где
был наш первый поцелуй. Возможно, именно там она была счастливее всего.
- Где контейнер? - с трудом проговорил я.
- Я не взял его, - ответил священник.
- Где он? - Я не злился, просто я очень устал. - Я схожу за ним в
башню.
Отец Федерико де Сойя сделал глубокий вдох и покачал головой.
- Я оставил его на корабле, Рауль. Не забыл, а специально оставил.
Я недоуменно уставился на священника. А потом заметил, что и он, и
А.Беттик, и даже старый поэт - все повернули головы к обрыву над рекой.
Бывает так: на солнце набежит тень, а потом вдруг упадет на землю,
пробившись сквозь тучи, удивительно яркий луч, и на мгновение все
озарится и заиграет волшебными красками. Вот так озарились вдруг для
меня две фигуры, несколько долгих секунд хранившие неподвижность. А
потом та, что поменьше, стремительно зашагала к нам и, не выдержав,
сорвалась на бег.
Скачать книгу [0.56 МБ]
Пирамида