Конечно, рослого субъекта нетрудно было узнать даже с такого
расстояния - солнечные блики играли на хромированной броне, красные
глаза горели угольями, сверкали шипы, клинки и пальцы-кинжалы. Но я не
стал долго разглядывать неподвижного Шрайка. Шрайк сделал свое дело. Он
перенесся сквозь время с такой же легкостью, как я теперь переношусь
сквозь пространство. Он доставил ее сюда.
Последние тридцать метров Энея мчалась во весь дух. С тех пор как я
видел ее в последний раз, она словно помолодела на три года, стряхнула с
себя бремя горестей и забот; золотые, выгоревшие на солнце волосы были
небрежно стянуты на затылке. Нет, вдруг понял я, она не помолодела,
просто она сейчас почти на три года моложе - ей только-только
исполнилось двадцать; для нее с момента нашего расставания в Ганнибале
прошло лишь четыре года.
Она расцеловала А.Беттика, обняла отца де Сойю, склонилась к
старому поэту, а потом обернулась ко мне.
А я словно прирос к месту.
И тогда она подошла ко мне и поднялась на цыпочки. Она всегда
поднималась на цыпочки, когда хотела поцеловать меня в щеку.
Но только сейчас она поцеловала меня в губы.
- Прости, Рауль, - прошептала она. - Мне очень жаль, что тебе
пришлось пережить такое. И всем остальным.
И она еще просит у меня прощения! Она, прекрасно знавшая о подвале
в замке Святого Ангела, о клонах Немез, что будут кружить вокруг ее
обнаженного тела, о вздымающемся стеной пламени... Энея провела рукой по
моей щеке.
- Рауль, милый. Это я. Я здесь. Еще целый год, одиннадцать месяцев,
двадцать три дня и шесть часов я буду с тобой. И никогда больше не
упомяну об оставшемся у нас времени. У нас впереди вечность. Мы всегда
будем вместе. И наш ребенок тоже будет с тобой.
Наш ребенок. Нет, не мессия, рожденный по необходимости. Не от
брака с Наблюдателем. Наш ребенок. Наш человеческий ребенок, способный
ошибаться, способный упасть, расквасить себе нос и расплакаться.
- Рауль! - позвала Энея.
- Привет, детка, - выдохнул я и подхватил ее на руки.
35
Мартин Силен умер на следующий день, под вечер, через несколько
часов после того, как мы с Энеей обвенчались. Венчал нас, конечно, отец
де Сойя. А перед закатом он отслужил мессу за упокой души старого поэта.
Мы похоронили Силена на высоком, поросшем травой берегу реки,
оттуда открывался чудесный вид на прерию и далекие леса. Рядом с тем
местом, где стоял когда-то дом его матери. Мы вырыли глубокую могилу -
поблизости рыскали звери, ночью был слышен вой волков, а потом принесли
туда тяжелые камни и сложили надгробие. Энея высекла на плите даты
рождения и смерти поэта - он прожил без малого тысячу лет, - его имя, а
внизу добавила просто "НАШ ПОЭТ".
Шрайк неподвижно стоял на поросшем травой холме. Он стоял так и в
полдень, во время венчания, и потом, когда умер старый поэт, и на закате
во время панихиды, и когда мы хоронили Мартина Силена - хоронили
буквально в двадцати метрах от этого существа, высившегося над обрывом,
словно утыканный шипами, закованный в серебристые латы часовой. Но когда
мы уходили, Шрайк медленно приблизился к могиле и замер, склонив голову
над свежим холмиком. Последние отсветы догорающей зари рдели на его
блестящих доспехах и отражались в рубиновых глазах. Больше он не
шелохнулся.
Отец де Сойя и Кет Ростин уговаривали нас остаться на ночь в башне,
но у нас с Энеей имелись другие планы. Мы позаимствовали на корабле
Консула кое-какое экспедиционное снаряжение, надувной плотик, охотничье
ружье и массу сублимированных продуктов - на случай неудачной охоты - и
погрузили все в два тяжеленных рюкзака.
Стоя на самом краю городской плиты, мы смотрели на сумеречный мир
трав и лесов. На фоне закатного неба чернел могильный холм Мартина
Силена.
- Скоро совсем стемнеет, - беспокоился отец де Сойя.
- У нас есть фонарь, - ухмыльнулась Энея.
- Там дикие звери, - не унимался священник. - Этот вой вчера
ночью... Бог знает, что за хищники сейчас пробуждаются.
- Это Земля, - сказал я. - Я уложу из ружья любого хищника, разве
что кроме гризли.
- А если вы как раз на гризли и наткнетесь? Кроме того, вы можете
заблудиться. Тут нет ни дорог, ни городов. И мостов нет. Как вы
собираетесь переправляться через реки?
- Федерико! - Энея ласково взяла священника за запястье. - Это ведь
наша брачная ночь.
- А-а. - Он поспешно обнял Энею, пожал мне руку и отступил.
- Мадемуазель Энея, месье Эндимион, могу я внести предложение? -
робко спросил А.Беттик. Приладив на пояс ножны, я поднял голову.
- Не хочешь ли ты рассказать нам, что ваш народ по ту сторону
Связующей Бездны наметил для Земли на ближайшие годы?
- Э-э... нет, - смутился андроид. - На самом деле предложение более
походит на скромный свадебный подарок. - Он вручил нам кожаный тубус.
Я сразу узнал его. И Энея тоже. Опустившись на четвереньки, мы
извлекли из футляра ковер-самолет и раскатали его на траве.
Он включился от первого же прикосновения, зависнув в метре от
земли. Мы забросили на ковер рюкзаки, надежно принайтовали их, положили
ружье, а потом я сел перед рюкзаками, скрестив ноги, а Энея устроилась у
меня на коленях.
- Он перенесет нас через реки и спасет от хищников, - сказала она.
- А лагерь мы разобьем где-нибудь неподалеку. Прямо за рекой, за
пределами слышимости.
- За пределами слышимости? - переспросил иезуит. - Но к чему
останавливаться поблизости, если мы не сможем вас услышать? Что, если вы
будете звать на помощь и... ох. - Он покраснел.
Энея обняла священника. Потом пожала руку Кету Ростину.
- Я буду очень признательна, если через две недели вы позволите
Рахили и всем прочим телепортироваться сюда. Если захотят, они могут
взять корабль Консула и спуститься на нем. Мы будем ждать их в полдень у
могилы дядюшки Мартина. Они здесь желанные гости. А через два года
Скачать книгу [0.56 МБ]
Пирамида