воспринимает шуток. Взъярилась на меня за то, что, приехав, я немного
поболтал с привратницей, этой премиленькой блондиночкой с длинными
ресницами, девичьей косой аж до складненькой попочки, не ущипнуть которую
было бы грешно. Ну я и ущипнул, а Нэннеке, которая в этот момент как раз
подошла... Да что там. Здравствуй, Геральт.
- Здравствуй, Лютик. Как узнал, что я здесь?
Поэт выпрямился, подтянул брюки.
- Я был в Вызиме. Услышал об упырице, узнал, что ты был ранен.
Догадался, куда ты мог отправиться на излечение. Вижу, ты уже здоров?
- Правильно видишь. Но попробуй объяснить это Нэннеке. Садись,
поболтаем.
Лютик присел, заглянул в книгу, лежащую на пюпитре, и усмехнулся.
- История? Родерик де Новембр? Читал, читал. Когда учился в
Оксенфуртской академии, история занимала второе место в списке моих
любимых предметов.
- А первое?
- География, - серьезно сказал поэт. - Атлас мира был большой, и за
ним легче было скрыть пузырь с водкой.
Геральт сухо засмеялся, встал, снял с книжной полки "Тайны магии и
алхимии" Лунини и Тирсса и извлек на свет Божий спрятанный за солидным
томом пузатый, оплетенный соломкой сосуд.
- Ого, - явно повеселел поэт. - Мудрость и вдохновение, как вижу,
по-прежнему укрываются в вивлиофиках. Это я люблю. На сливе, небось? Да,
это алхимия, уж точно. Вот он - философский камень, воистину достойный
изучения. Твое здоровье, брат. О-ох, крепка, зараза.
- Что привело тебя сюда? - Геральт взял у поэта бутыль, глотнул и
закашлялся, мотая забинтованной шеей. - Куда путь держишь?
- А никуда. То есть мог бы и туда, куда держишь ты. Сопровождать
тебя. Долго намерен тут отсиживаться?
- Недолго. Местный дюк дал понять, что я нежелательный гость в его
владениях.
- Эревард? - Лютик знал всех королей, князей, владык и сеньоров от
Яруги до Драконьих гор. - Наплюй на него. Он не решится испортить
отношения с Нэннеке, с богиней Мелитэле. Народ как пить дать спалит его
хозяйство.
- Мне ни к чему лишние заботы. А сижу я здесь и без того достаточно
долго. Поеду на юг, Лютик. Далеко на юг. Здесь мне работы не найти.
Цивилизация! На кой им хрен ведьмак? Когда я спрашиваю о какой-нибудь
работе, на меня смотрят как на диковинку.
- Что ты плетешь? Какая там цивилизация? Я переправился через Буину
неделю назад и наслушался в тутошних местах самых разных разностей.
Похоже, есть тут и водяные, и вьюны, и химеры, и летюги. Вообще, дрянь
всяческая. Работы - по уши.
- Разности-то и я слышал. Половина или придумана, или преувеличена.
Нет, Лютик. Мир изменился. Кое-что кончается.
Поэт отхлебнул из бутылки, прищурился, тяжко вздохнул.
- Опять начинаешь слезы лить над своей грустной ведьмачьей судьбой?
Да еще и философствуешь? Обнаруживаю пагубные последствия не того, какое
надобно, чтения. Потому как к мысли об изменяющемся мире пришел даже этот
старый хрыч, Родерик де Новембр. Изменчивость мира в принципе-то
единственная идейка в его трактате, с которой можно согласиться
безоговорочно. Но идейка, скажу я, не настолько новая, чтобы потчевать ею
меня и при этом изображать из себя мыслителя, что, поверь, тебе вовсе не к
лицу.
Вместо ответа Геральт тоже отхлебнул из бутылки.
- Конечно же, - снова вздохнул Лютик. - Мир изменяется, солнце
заходит, а водка кончается. Как думаешь, что кончается еще? Ты упоминал об
окончании, философ.
- Вот тебе несколько примеров, - сказал Геральт, немного помолчав. -
За последние два месяца, проведенных на этом берегу Буины. Однажды
подъезжаю, гляжу - мост. Под мостом сидит тролль, с каждого прохожего и
проезжего требует пошлину. Тому, кто отказывается, переламывает ногу, а то
и две. Ну иду к солтысу - сколько дадите, спрашиваю, за этого тролля.
Солтыс от изумления аж рот разинул. То есть как, спрашивает, а кто будет
мост чинить, ежели тролля не станет? Тролль заботится о мосте, регулярно
починяет, в поте лица, солидно, на совесть. Выходит, дешевле получается
отваливать ему пошлину. Ладно. Еду дальше, гляжу - вилохвост. Небольшой
такой, аршин пять от носа до хвоста. Летит, тащит в когтях овцу. Я - в
село: сколько, спрашиваю, заплатите за гада? Мужики на колени, нет,
кричат, это любимый дракон младшей дочки нашего барона, если у него с
живота хоть одна чешуйка упадет, барон село спалит, а с нас шкуру сымет.
Еду дальше, а есть все больше хочется. Выспрашиваю о работе, верно, есть,
но какая? Тому поймай русалку, этому нимфу, третьему этакую духобабу...
Вконец спятили, по селам девок полно, ан нет, подавай им нелюдей. Иной
просит, чтобы я прикончил двусила и принес кость от его руки, потому как
если ее размолоть и добавить в похлебку, то вроде бы потенция усиливается.
- Вот это-то как раз трепотня, - вставил Лютик. - Пробовал. Не
усиливает ничегошеньки, а похлебка становится вроде отвара из онучей. Но
если люди верят и готовы платить...
- Не стану я убивать двусилов. И других безвредных существ.
- Значит, будешь ходить с пустым брюхом. Разве что сменишь работу.
- На какую?
- А не все равно, на какую? Иди в священники. Был бы вовсе недурен со
своими принципами, со своей моралью, со своим знанием человеческой натуры
и вообще всего сущего. То, что ты не веришь ни в каких богов, не проблема.
Я мало знаю священников, которые верят. Стань священником и кончай
проливать над собой слезы.
- Я не проливаю. Констатирую.
Лютик заложил ногу на ногу и с интересом стал рассматривать стершуюся
подошву.
- Ты, Геральт, напоминаешь мне старого рыбака, который под конец
жизни обнаружил, что рыбы пахнут, а от воды тянет холодом и ломит в
костях. Будь последовательным. Трепом и стенаниями тут не поможешь. Если б
я увидел, что потребность в поэзии кончается, повесил бы лютню на гвоздь и
занялся садом. Розы выращивать.
- Ерунда. На такое самопожертвование ты не способен.
- Ну что ж, - согласился поэт, продолжая изучать подошву. - Может, ты
и прав. Но у нас немного различные профессии. Спрос на поэзию и звуки
лютни никогда не увянет. С тобой дело похуже. Вы, ведьмаки, сами себя
лишаете работы. Медленно, но верно. Чем лучше и тщательнее работаете, тем
Скачать книгу [0.22 МБ]
Пирамида