нет кинжал Раинфарна. А Раинфарна сдержал меч в руке ведьмака. Ты честно
отработал свое. Остался лишь вопрос цены. Говори, чего ты желаешь?
- Минуточку, - сказал Дани, ощупывая перебинтованный бок. - Вопрос
цены, говоришь? Должник - я, и мне следует...
- Не прерывай меня, зять, - прищурилась Калантэ, - Твоя теща не
терпит, когда ее прерывают. Запомни! И знай, никакой ты не должник. Так уж
получилось, что ты был чем-то вроде предмета сделки, которую заключили мы
с Геральтом из Ривии. Я сказала, мы квиты, и не вижу смысла бесконечно
просить у тебя прощения. Но договор наш по-прежнему в силе. Ну, Геральт,
твоя цена?
- Хорошо, - сказал ведьмак. - Прошу дать мне твой зеленый шарф,
Калантэ. Пусть он всегда напоминает мне о цвете глаз прекраснейшей из всех
известных мне королев.
Калантэ рассмеялась, сняла с шеи ожерелье с изумрудами.
- Эта безделушка, - сказала она, - выполнена из камней
соответствующего оттенка. Сохрани ее вместе с приятными воспоминаниями.
- Можно и мне кое-что сказать? - скромно произнес Дани.
- Разумеется, зятек, прошу, прошу.
- Я продолжаю утверждать, что я - твой должник, ведьмак. Моей жизни
угрожал кинжал Раинфарна. Меня убили бы стражники, если б не ты. И коли
заходит речь о какой бы то ни было цене, платить должен я. Ручаюсь, меня
на это хватит. Чего ты желаешь, Геральт?
- Дани, - медленно проговорил Геральт, - ведьмак, которому задают
такой вопрос, обязан просить, чтобы его повторили.
- Повторяю. Ибо, видишь ли, я - твой должник еще и по другой причине.
Когда я узнал там, в зале, кто ты такой, я возненавидел тебя и подумал о
тебе очень скверно. Я считал тебя слепым, кровожадным орудием, кем-то
таким, кто бездумно и беспощадно убивает, отирает кровь с клинка и
пересчитывает деньги. Но я убедился, что профессия ведьмака действительно
достойна уважения. Ты защищаешь нас не только от Зла, притаившегося во
тьме, но и от того, которое сидит в нас самих. Жаль, что вас так мало.
Калантэ улыбнулась. Впервые за эту ночь Геральт готов был признать,
что улыбка получилась естественной.
- Хорошо сказал мой зять. К этому я должна добавить два слова. Ровно
два. Прости, Геральт.
- А я, - серьезно сказал Дани, - повторяю: чего ты желаешь?
- Дани, - так же серьезно сказал Геральт, - Калантэ, Паветта. И ты,
благородный рыцарь Турсеах, будущий король Цинтры. Чтобы стать ведьмаком,
надобно родиться под сенью Предназначения, а очень мало таких, кто так
рождается. Поэтому-то нас так мало. Мы стареем, погибаем и не можем никому
передать свои знания, свои способности. Нам недостает наследников. А этот
мир полон Зла, которое только и ждет момента, когда нас не станет.
- Геральт, - шепнула королева.
- Да, королева, ты не ошиблась. Дани! Ты дашь мне то, что уже имеешь,
но о чем не знаешь. Я вернусь в Цинтру через шесть лет, чтобы проверить,
было ли Предназначение ко мне благосклонно.
- Паветта, - раскрыл глаза Дани. - Неужели ты...
- Паветта! - воскликнула Калантэ. - Ты... Неужели...
Принцесса потупилась и покраснела. А потом ответила.
__________________________________________________________________________
ГЛАС РАССУДКА V
- Геральт! Эй! Ты здесь?
Геральт оторвался от пожелтевших шероховатых страниц "Истории мира"
Родерика де Новембра - интересного, хоть и несколько спорного
произведения, которое изучал со вчерашнего дня.
- Я здесь. В чем дело, Нэннеке? Я тебе нужен?
- К тебе гость.
- Опять? Кто на сей раз? Дюк Эревард собственной персоной?
- Нет. На сей раз Лютик, твой дружок, шалопай, трутень и бездельник,
жрец искусства, блистающая звезда баллады и любовных виршей. Как обычно,
осиянный славой, надутый, словно свиной пузырь, и пропахший пивом. Хочешь
его видеть?
- Конечно. Это ж мой друг.
Нэннеке, вздохнув, пожала плечами.
- Не понимаю такой дружбы. Он - полная тебе противоположность.
- Противоположности сходятся.
- Ясно. Вот, изволь, шествует, - указала она движением головы. - Твой
великий поэт.
- Он действительно великий поэт, Нэннеке. Думаю, не станешь
утверждать, будто не слышала его баллад.
- Слышала, - поморщилась жрица. - А как же. Ну что ж, я в этом не
разбираюсь, возможно, умение ничтоже сумняшеся перескакивать с волнующей
лирики на непристойное свинство как раз и есть талант. Ну ладно. Прости, я
вынуждена уйти. Мне не хочется слушать ни его виршей, ни вульгарных
шуточек. Я сегодня не в настроении.
Из коридора донесся заливистый смех, треньканье лютни, и на пороге
библиотеки возник Лютик в лиловой курточке из толстого сукна с кружевными
манжетами, в шапочке набекрень. Увидев Нэннеке, трубадур преувеличенно
почтительно поклонился, метя по полу приколотым к шапочке пером цапли.
- Мое глубочайшее почтение, э, почтеннейшая матерь, - дурашливо
запищал он. - Хвала Великой Мелитэле и жрицам ее, сосудам добродетели и
мудрости...
- Перестань паясничать, Лютик, - фыркнула Нэннеке. - И не именуй меня
матерью. При одной мысли, что ты мог бы быть моим сыном, меня охватывает
ужас.
Она повернулась и вышла, шурша длинным платьем. Лютик, строя
обезьяньи рожицы, изобразил поклон.
- Ну ничуть не изменилась, - сказал он добродушно. - По-прежнему не
Скачать книгу [0.22 МБ]
Пирамида