что пора уже кончать "промысел", затем глазом профессионала окинул Плотву и
вороного Мильвы.
- Верховые, - отметил он, с неудовольствием шмыгнув носом. - Значит, не
годятся. Фиггис, Калеб - за дышла. Будем меняться в упряжи. Марш!
Геральт был уверен, что краснолюды бросят телегу, как только та
порядком увязнет на раскисших просеках, но ошибся. Низкорослые парни были
сильны как быки, а ведущие на восток лесные дороги оказались травянистыми и
не очень топкими.
Дождь шел без перерыва. Мильва стала угрюмой, вялой, а если и
заговаривала, то только чтобы сказать, что у лошадей вот-вот полопается
размякшая роговина на копытах. Золтан Хивай в ответ облизывался, осматривал
копыта и утверждал, что он крупный дока по части приготовления конины, чем
доводил Мильву до бешенства.
Они выдерживали постоянный строй, в центре которого двигалась телега.
"Тягачи" время от времени менялись. Перед телегой вышагивал Золтан, рядом с
ним ехал на Пегасе Лютик, дружески препиравшийся с попугаем. За телегой
следовали Геральт с Мильвой, а в хвосте тащились шесть женщин из Кернова.
Вел, как правило, Персиваль Шуттенбах, длинноносый гном. Уступая
краснолюдам ростом и силой, он был их ровней по выносливости, а ловкостью
даже значительно превосходил. Во время движения постоянно петлял, шебуршил
по кустам, выбегал вперед и исчезал, затем неожиданно появлялся и нервными,
обезьяньими жестами издалека давал понять, что все в порядке, можно идти
дальше. Иногда подходил и быстро докладывал о преградах на пути. Всякий раз,
возвращаясь, приносил четверке сидевших на возу детей горсть орехов, ягод
либо какие-нибудь странные, но явно вкусные корешки.
Шли они чудовищно медленно, пробирались по просекам и вырубкам три дня.
Не встретили армии, не видели ни дымов, ни пожарищ. Однако одиноки не были.
"Разведчик" Персиваль то и дело докладывал о скрывающихся в лесах группах
беженцев. Несколько таких групп они миновали, причем быстро, потому что вид
вооруженных вилами и дубинами людей как-то не вызывал желания вступать с
ними в контакт. Правда, кто-то из краснолюдов все-таки предложил попытаться
переговорить и оставить одной группе женщин из Кернова, но Золтан
воспротивился, а Мильва его поддержала. Женщины тоже явно не горели желанием
покинуть компанию. Это было тем удивительнее, что к краснолюдам они
относились с очевидным страхом и неприязнью, почти не разговаривали с ними и
на каждой стоянке держались особняком.
Геральт объяснял поведение женщин трагедией, которую они недавно
пережили, но при том подозревал, что причиной неприязни могли быть и
свободные нравы краснолюдов. Золтан и его компания ругались так же
непристойно и часто, как и попугай по имени Фельдмаршал Дуб, но при этом
репертуар у них был несравнимо богаче. Распевали скабрезные песенки, в чем
им активно помогал Лютик. Плевались, сморкались в руку и пускали громкие
ветры, становившиеся, как правило, поводом для смеха, шуток и соперничества.
В кусты ходили исключительно по большой нужде, а малую справляли, не
затрудняя себя долгим хождением. Последнее наконец разобрало Мильву, которая
крепко отчитала Золтана, когда тот утром отлил на еще теплый пепел костра,
совершенно не стесняясь зрителей и не обращая внимания на поднявшуюся вонь.
Получив от Мильвы выговор, Золтан нисколько не смутился и сообщил, что
скрывать такого рода действия могут только двуличные, коварные и склонные к
доносительству типы, по каковым действиям таковых обычно и узнают. Однако
красноречивые пояснения краснолюда не произвели на лучницу никакого
впечатления. Она угостила краснолюдов богатым букетом ругательств и
несколькими вполне конкретными обещаниями, что явно возымело действие,
потому что все стали послушно ходить в кусты. Однако чтобы не попасть в
разряд двуличных и коварных доносителей, делали это коллективно.
Зато новое общество совершенно изменило Лютика. Поэт был с краснолюдами
запанибрата, особенно когда оказалось, что некоторые слышали о нем и даже
знают его баллады и куплеты. Лютик старался не уступать золтановой компании
ни в чем. Носил стеганую куртку, которую выклянчил у краснолюдов, изрядно
потрепанную шапочку с пером заменил на лихой куний колпак. Перепоясался
широким, украшенным латунью поясом, за который заткнул полученный в подарок
нож вполне разбойничьего вида. Нож этот, как правило, колол его в пах при
каждом наклоне. К счастью, убийственное оружие вскоре где-то потерялось, а
другого ему получить уже не удалось.
Они шли густыми лесами, покрывающими склоны Турлуга. Леса казались
вымершими, никаких признаков животных, видимо, распуганных войсками и
беженцами. Не за чем было поохотиться, но, к счастью, пока что голод им не
грозил. Краснолюды прихватили с собой достаточно припасов. А когда они
кончились - а кончились они вскоре, потому что ртов было много, - Язон Варда
и Мунро Бруйс, едва стемнело, исчезли, прихватив пустой мешок. Под утро они
вернулись уже с двумя мешками, полными под завязку. В одном оказался овес
для лошадей, в другом - крупа, мука, сушеная говядина, только-только початый
круг сыра и даже огромный сычуг - деликатес в виде фаршированного ливером
свиного желудка, спрессованного между двумя дощечками вроде меха для
раздувания огня в печи. Геральт догадывался, откуда берется добыча. Сразу
комментировать не стал, но дождался подходящего момента. Когда он оказался с
Золтаном один на один, то вежливо спросил, не видит ли тот чего-нибудь
неприличного в ограблении других беженцев, голодных не меньше них и наравне
с ними бьющихся за выживание. Краснолюд серьезно ответил, что да, ему
страшно стыдно, но такой уж у него характер.
- Мой колоссальный недостаток, - пояснил он, - в неизбывной доброте. Я
прямо-таки не могу не творить добро. Однако я - краснолюд разумный и
рассудительный и знаю, что быть добрым ко всем невозможно. Если я попробую
быть добрым ко всем, ко всему миру и всем населяющим его существам, то это
будет то же самое, что капля пресной воды в соленом море, другими словами:
напрасное усилие. Поэтому я решил творить добро конкретное, такое, которое
не идет впустую. Я добр к себе и своему непосредственному окружению.
Больше вопросов Геральт не задавал.
На одной из стоянок Геральт и Мильва долго беседовали с Золтаном
Хиваем, неисправимым и закоренелым альтруистом. Краснолюд был в курсе того,
как проходят военные действия. Во всяком случае, так казалось.
- Наступление, - отвечал он, останавливая то и дело скрипяще
сквернословящего Фельдмаршала Дуба, - началось с Дришота, на рассвете
седьмого дня после Ламмаса. Вместе с нильфгаардцами шли союзные им
вердэнские войска, потому что Вердэн, как вы знаете, теперь стал имперским
протекторатом. Армии шли быстро, поджигая по пути все деревни за Дришотом и
сметая размещенные там бруггенские гарнизоны. А на крепость Диллинген из-за
Яруги накинулись нильфгаардские Черные пехотинцы. Они перешли реку в
Скачать книгу [0.27 МБ]
Пирамида