в темном бистро сидит компания роботрясов. Я выключил -- был уже
сыт по горло. Но что с того, если у соседей гремел по другому
каналу новейший шлягер (но где же мой канал? где?!): "В ридикюлях
у фемин распустин и нимфомин". Неужели и в XXI веке нельзя
изолировать живальню как следует?! Сегодня мне опять захотелось
покрутить солидатор ревизора; в конце концов я сломал его. Нужно
взять себя в руки и что-то решить. Но что? Все меня раздражает,
малейший пустяк, даже почта -- предложение того бюро на углу
выставить свою кандидатуру на Нобелевскую премию, обещают
устроить в первую очередь, как гостю из тяжелого прошлого.
Ей-богу, я лопну от злости! Кроме шуток! Подозрительная листовка
с рекламой "тайных пилюль, которых нет в обычной продаже".
Страшно подумать, для чего они предназначены. Листовка с советом
избегать спекулянтов -- торговцев запрещенным снивом. И тут же --
призыв не смотреть стихийные, неуправляемые сны; это, мол,
разбазаривание нервной энергии. Какая забота о гражданах! Заказал
себе сниво из Столетней войны: проснулся -- все тело в сняках.
3.X.2039. По-прежнему веду одинокую жизнь. Сегодня,
просматривая ежеквартальник "Родная бустория" (я только что на
него подписался), с изумлением наткнулся на имя профессора
Троттельрайнера. Опять пробудились мои наихудшие опасения. А
вдруг все, что я вижу и чувствую, -- непрерывная цепь фантомов и
миражей? В принципе это возможно. Разве "Психоматикс" не
расхваливает слоистые пилюли (стратилки), вызывающие многослойные
видения? Кого-то, к примеру, увлек сюжет "Наполеон под Маренго";
сражение выиграно, но к яви жаль возвращаться, и здесь же, на
поле битвы, маршал Ней или кто там еще из старой гвардии
преподносит ему на серебряном блюде другую пилюлю -- иллюзорную,
конечно, но это не важно, -- главное, она открывает ворота в
очередную галлюцинацию ad libitum. [На выбор (лат.).] Гордиевы
узлы я привык разрубать сам; поэтому, проглотив телефонную книгу,
чтоб узнать номер, я позвонил Троттельрайнеру. Это он! Встретимся
за ужином.
З.Х.2039. Три часа ночи. Пишу смертельно усталый, с
поседевшей душой. Профессор опаздывал, пришлось его ждать. В
ресторан он пришел пешком. Я узнал его издали, хотя теперь он
гораздо моложе, чем в прошлом веке, и к тому же не носит ни
зонта, ни очков. Увидев меня, он, похоже, растрогался.
-- Вы, я вижу, не на машине? -- спросил я. -- Что, автобрык?
(Самовзбрыкивание автомобиля, это случается.)
-- Нет, -- ответил профессор. -- Я уж лучше per pedes
apostolorum... ["Апостольскими стопами", то есть пешком (лат.).]
-- Но как-то странно усмехнулся при этом.
Когда кельпьютеры отошли, я стал расспрашивать, чем он
занимается, -- и сразу проговорился о своих подозрениях насчет
галлюцинаций.
-- Да что вы, Тихий, ей-богу! Какие галлюцинации? --
возмутился профессор. -- Так и я мог бы подозревать, что вы мне
мерещитесь. Вас заморозили? Меня тоже. Вас разморозили? И меня
разморозили. Меня еще, правда, омолодили, ну, реювенил,
десенилизин, вам это ни к чему, а я, если бы не основательное
омоложение, не мог бы работать бусториком.
-- Футурологом?
-- Теперь это слово означает нечто иное. Футуролог готовит
будильники, то есть прогнозы, а я занимаюсь теорией. Дело
совершенно новое, в нашу с вами эпоху неизвестное. Что-то вроде
языкового предсказания будущего -- лингвистическая прогностика!
-- Не слышал. И в чем же она состоит?
Я спрашивал больше из вежливости, но он этого не заметил.
Кельпьютеры принесли нам заказ. К супу подали шабли урожая 1997
года. Хорошая марка, я ее потому и выбрал, что очень люблю.
-- Лингвистическая футурология изучает грядущее, исходя из
трансформационных возможностей языка, -- объяснил Троттельрайнер.
-- Не понимаю.
-- Человек в состоянии овладеть только тем, что может
понять, а понять он может только то, что выражено словами. Не
выраженное словами ему недоступно. Исследуя этапы будущей
эволюции языка, мы узнаем, какие открытия, перевороты, изменения
нравов язык сможет когда-нибудь отразить.
-- Очень странно. А на практике как это выглядит?
-- Исследования ведутся при помощи самых больших
компьютеров: человек не может перепробовать все варианты. Дело,
главным образом, в вариативности языка --
синтагматически-парадигматической, но квантованной...
-- Профессор!
-- Извините. Шабли, скажу я вам, превосходное. Легче всего
это понять на примерах. Дайте, пожалуйста, какое-нибудь слово.
-- Я.
-- Как? "Я"? Гм-м... Я. Хорошо. Мне придется в некотором
роде заменять собою компьютер, так что я упрощу процедуру. Итак:
Я -- явь. Ты -- тывь. Мы -- мывь. Видите?
-- Ничего я не вижу.
-- Ну, как же? Речь идет о слиянии яви с тывью, то есть о
парном сознании, это во-первых. Во-вторых, мывь. Чрезвычайно
любопытно. Это ведь множественное сознание. Ну, к примеру, при
сильном расщеплении личности. А теперь еще какое-нибудь слово.
-- Нога.
-- Прекрасно. Что мы извлечем из ноги? Ногатор. Ноголь или
гоголь-ноголь. Ногер, ногиня, ноглеть и ножиться. Разножение.
Изноженный. Но-о-гом! Ногола! Ногнем? Ногист. Вот видите, кое-что
получилось. Ногист. Ногистика.
-- Но что это значит? Ведь эти слова не имеют смысла?
-- Пока не имеют, но будут иметь. То есть могут получить
смысл, если ногистика и ногизм привьются. Слово "робот" ничего не
значило в XV веке, а будь у них языковая футурология, они,
глядишь, и додумались бы до автоматов.
-- Так что такое ногист?
-- Видите ли, как раз тут я могу ответить наверняка, но лишь
Скачать книгу [0.11 МБ]
Пирамида