рубашке, словно он только что вышел от парижского портного,
даже лацканы пиджака и воротничок рубашки скроены по последней
моде - моде двухвековой давности! Это тоже было частью
оказываемого мне повсюду почтения, ведь сами они одеваются
по-другому. Люзанец ждал меня, заранее протянув руку, словно
боялся забыть, как положено приветствовать человека, а когда я
в свою очередь подал ему руку, его ладонь исчезла в моей вместе
с большим пальцем. Это был Типп Типпилип Тахалат, директор
ИОСа, черноглазый блондин. Я бы не прочь узнать, как они это
делают. Вместо переводилки на лацкане у меня были два маленьких
металлических кружка на раковине каждого уха; благодаря им я
слышал люзанцев так, словно земная речь выплывала у них изо
рта. Они, наверное, слышали меня так же. Заметив неловкость,
проявленную Тахалатом при встрече, я почувствовал некоторое
облегчение, ведь она обнаружила пробелы в его знании земных
обычаев, а ничто так не угнетает, как чужое совершенство.
Тахалат провел меня в поистине удивительное помещение: его
интерьер в точности напоминал конференц-зал крупного земного
банка, и притом конца XIX века. Длинный, покрытый зеленым
сукном стол между двумя рядами чернокожих кресел,
матово-молочные окна, между ними - остекленные шкафы; одни были
уставлены толстыми книгами, среди которых я заметил тома
ежегодников Ллойда, в других стояли модели парусников и
пароходов; и я опять подумал, что они, ей-богу, уж слишком
стараются, устраивая такое представление ради
одной-единственной беседы с землянином! Мы сели за маленький
столик у окна, под рододендроном в майоликовой кадке, между
нами дымилась кофеварка с мокко, стояла одна чашка - для меня -
и серебряная сахарница, кажется, с британским львом; а для
хозяина было приготовлено что-то вроде груши на ножке или гриба
с лазоревой шляпкой. Тахалат извинился, что не будет пить того
же, что я; он к этому не привык и рассчитывает на мою
снисходительность. Я заверил его, что он оказывает мне слишком
много внимания, и мы с ним состязались в учтивости, я -
помешивая сахар в чашечке, он - вертя в руках грушу-грибок, у
которой вместо черенка была трубочка, а внутри - какая-то
жидкость. Тахалат заговорил о моем злосчастном приключении,
чтобы напомнить, что уцелел я благодаря этикосфере, хотя,
возможно, не отдаю себе в этом отчета. У антихудожников мне
ничего не угрожало, добавил он, что же касается гидийцев, то
они живут в резервате, ошустренном только поверхностно.
Поэтому, когда стало известно, что я похищен, усилили локальную
концентрацию шустров, чтобы они просочились в подвал.
- Наконец-то я узнаю от вас, как они действуют, эти
шустры, - сказал я, удивляясь про себя превосходному вкусу
люзанского кофе.
- Лучше всего - на опыте, - ответил директор. - Могу я вас
попросить дать мне пощечину?
- Что-что, извините?
Я подумал, что в переводе ошибка, но директор с улыбкой
повторил:
- Я прошу вас оказать мне любезность, ударив меня по щеке.
Вы убедитесь, как действует этикосфера, а после мы обсудим этот
эксперимент... Я, пожалуй, встану и вас попрошу о том же, так
будет удобнее...
Я решил ударить его, раз уж ему так хотелось, и мы встали
друг против друга. Я замахнулся - в меру, потому что не хотел
свалить его с ног, - и застыл с отведенной в сторону рукой.
Что-то меня держало. Это был рукав пиджака. Он стал жестким,
словно жестяная труба. Я попытался согнуть руку хотя бы в локте
и с величайшим трудом наполовину сумел это сделать.
- Видите? - сказал Тахалат. - А теперь попрошу вас
отказаться от своего намерения...
- Отказаться?
- Да.
- Ну хорошо. Я не ударю вас по...
- Нет, нет. Не в том дело, чтобы вы это сказали. Вы должны
внушить себе это, дать торжественное внутреннее обещание.
Я сделал примерно так, как он говорил. Рукав размягчился,
но не до конца. Я все еще ощущал его неестественную жесткость.
- Это потому, что вы не вполне отказались от этой мысли...
Мы по-прежнему стояли лицом к лицу, и минуту спустя рукав
уже был совершенно мягким.
- Как это делается? - спросил я. На мне был пиджак,
привезенный с Земли, - шевиотовый, пепельного цвета, в мелкую
серо-голубую крапинку. Я внимательно осмотрел рукав и заметил,
что ворсинки ткани лишь теперь укладывались, словно шерсть
сперва насторожившегося, а потом успокоившегося животного.
- Недобрые намерения вызывают изменения в организме.
Адреналин поступает в кровь, мышцы слегка напрягаются,
изменяется соотношение ионов и тем самым - электрический заряд
кожи, - объяснил директор.
- Но ведь это моя земная одежда...
- Потому-то она и не защищала вас с самого начала, а лишь
часа через три. Правда, недостаточно успешно - хотя шустры и
пропитали ткань, вы остались для них существом неизвестным, и
по-настоящему они отреагировали лишь тогда, когда вы начали
задыхаться - помните? - в том подвале...
- Так это они разорвали ошейник? - удивился я. - Но как?
- Ошейник распался сам, шустры только дали приказ. Мне
придется объяснить вам подробнее, ведь это не так уж просто...
- А что было бы, - прервал я его, - сними я пиджак?
...И сразу вспомнил, как там, в подвале, похитители
отчаянно пытались раздеться.
- Ради Бога, пожалуйста... - ответил директор.
Я повесил пиджак на спинку стула и осмотрел рубашку.
Что-то происходило с поплином в розовую клетку - его
микроскопические волоконца встопорщились.
- Ага... рубашка уже активизируется, - понимающе сказал я.
- А если я и ее сниму?..
Скачать книгу [0.28 МБ]
Пирамида
