въезжаешь на обычную городскую площадь, под открытое небо. Там
разрешено все - таранить другие машины, гоняться за пешеходами,
усеивая трассу трупами и разбитыми автомобилями, и даже
въезжать в дома, которые с грохотом рассыпаются в груду
обломков, вздымая тучи известковой пыли. Не знаю, как делают
эти миражи, но ощущение реальности происходящего просто
потрясающее. Некоторые клиенты, говорят, не выходят из
автоклазов, испытывая ужас при мысли о возвращении под опеку
этикосферы, настолько она им осточертела. Имеются также
дебоширни другого типа - там можно безнаказанно убивать,
грабить и мучить кого угодно до сотого пота и до потери
дыхания, но мне что-то не захотелось. Кикерикс полагает - может
быть, и справедливо, - что между завсегдатаями этих заведений и
ценителями кровавых зрелищ вроде боя быков или фильмов,
напичканных уголовщиной, разница не в сути, а только в степени.
Одни знатоки проблемы видят в буяльнях усилители низменных
инстинктов, обостряющие ощущение угнетенности у лиц, по природе
жестоких, но другие называют это сбросом дурной крови,
предохранительным клапаном и психотехникой, которая дает
разрядку слишком уж умиротворяемой психике граждан. Ходят
слухи, будто дебоширни находятся под тайным контролем
Министерства Превентивных Мер и каждый, кто перебесился
фиктивно и понарошку, попадает в картотеку лиц с порочными
склонностями, а после к ним подсылают противодействующие
означенным склонностям шустры. Оппозиционеры избегают этих
заведений как черт ладана и отзываются о них с величайшим
презрением. Нет недостатка в фата-морганных имитаторах и за
городом, в специальных охотничьих угодьях, где страстные
охотники стреляют самого крупного зверя - курдля, и даже
тысячетонных огнеметающих пирозавров. Должно быть, отсюда и
взялись в земных материалах противоречивые сообщения об
огнедышащих Горынычах: будучи фантомами, они существуют и не
существуют одновременно. Не я один совершил фатальную ошибку,
приняв развлечения чужепланетной цивилизации за повседневную
реальность. То же самое относится к пресловутой манекенизации;
манекены в натуральную величину, с виду неотличимые от
оригиналов, действительно можно заказать в филиалах фирмы
ЛЮТОНД (Любые Товары На Дом); ЛЮТОНД производит все необходимое
для домашнего хозяйства, в том числе по индивидуальным заказам,
и никто там не спрашивает клиента, что он собирается делать с
заказанными товарами, ведь земной продавец платья тоже не
проявляет интереса к тому, зачем оно понадобилось покупателю.
Это просто никого не заботит, а разница лишь та, что на Энции
заказать любого андроида не сложнее, чем холодильник.
Кикерикс говорит, что, хотя работает не больше 10% всех
энциан, число работающих постоянно растет; несмотря на всеобщую
роскошь и бесчисленные развлечения, безработица докучает
сильнее, чем это можно было себе представить в прежнюю эпоху
нужды и изнурительного труда. Главной проблемой остается, по
его мнению, слишком большая доступность всяческих благ и утех,
ведь что задаром дается, не ставится ни во грош; поэтому
начинают подумывать, как бы сделать жизнь потруднее, ибо dolce
far niente [блаженное ничегонеделание (лат.)] приводит немалую
часть населения в беспросветное отчаяние. Было бы замечательно,
если бы общество согласилось одобрить такие проекты, да вот
беда - не желает, и все. Свое нежелание оно подтверждает в
регулярно устраиваемых плебисцитах, и единственным выходом
представляется сооружение препятствий на жизненном пути в
совершенно новом стиле; ведь не о том речь, чтобы каких-то
продуктов в один прекрасный день просто не хватило бы и народ,
вместо того чтобы идти в дебоширню, встал бы в очередь за
сыром. Никто не знает, однако, как конкретно осуществить
подобные замыслы; коль скоро любые изменения требуют согласия
общества, трудности нового типа должны быть приняты
добровольно, а не навязаны. Крайне трудный вопрос, тряс своей
птичьей головой мой наставник, эти колебания между искушениями
тайнократии и гедонизации; и немало расплодилось таких, что
ведут жизнь анахоретов, из дому не выходят, носят одну и ту же
одежду, пока не истлеет, а все потому, что необходимость выбора
в условиях царящего переизбытка совершенно парализует их волю.
Я спросил про Черную Кливию, и мне показалось, что вопрос
не пришелся ему по вкусу. Вместо ответа он принялся выпытывать
у меня, что я знаю о Кливии, после чего заявил, что на 98% это
ложь, состоящая из недоразумений и передержек, а остальное
сомнительно. Как же было на самом деле? На самом деле, ответил
он, мы делали для кливийцев все, что могли. Вследствие
неблагоприятных климатических условий у них часто случался
неурожай, мы доставляли им множество продовольствия, так же
впрочем, как и Курдляндии, а они, то есть их власти,
по-прежнему морили народ голодом, накапливая стратегические
запасы в предвидении замышлявшейся против нас агрессии; так
что, если даже в экспортируемые продукты и добавлялись
субстанции, делающие невозможным их длительное хранение, с
нашей стороны это была элементарная предусмотрительность, не
больше того. А что могло быть "больше"? - спросил я; он
неопределенно улыбнулся и сказал, что на этой почве возникло
множество измышлений и инсинуаций, о которых я рано или поздно
услышу. Разговор о Кливии привел к заметному разладу между
нами.
От езды в Институт Облагораживания Среды в памяти у меня
осталось лишь удивление, вызванное взлетом лифта: он тронулся
вертикально, а потом с щелчком вставляемого в магазин патрона
перескочил над крышей гостиницы на колею, которая плоской
радугой выгибалась над городом, без единой опоры, и подобно
радуге сияла семью цветами солнечного спектра. Потом наступила
темнота, пол мягко провалился подо мною, кабина застыла
неподвижно, ее стена раскрылась вдоль невидимого шва, и на фоне
растений с большими белыми цветами я увидел высокого люзанца с
человеческим лицом, в однобортном костюме и белоснежной
Скачать книгу [0.28 МБ]
Пирамида