как въехал туда самоезд похитителей. Его и след простыл. Низкие
голые стены настраивали на мрачный лад. Все убранство состояло
из нескольких трехногих табуретов, колоды для рубки дров с
вбитым в нее наискось топором, груды поленьев, простого
деревянного стола на крестовине и, разумеется,
вцементированного в стену кольца, в которое сразу же была
продета моя цепь. Значит, я поступил правильно, не раздувая в
себе искру надежды. У стола стояла лавка; я сел и снял
промоченные носки, прикидывая, где бы повесить их для просушки;
но мой новый похититель, тот самый, что уже успел нагрубить
мне, буркнул:
- Напрасный труд.
Скинув с себя суконную куртку, он достал из печи
пригоревшую лепешку и жадно впился в нее зубами. Странное дело
- я знал, что лица энциан не похожи на наши, но так привык уже
к человеческому обличью первых моих похитителей, что не мог
отделаться от мысли, будто охранявший меня грубиян был в маске
- хотя на нем-то как раз ее не было. Облик энциан столь же
противен человеку, как им - человеческий облик. В их вытянутом
вперед лице, с ноздрями, расставленными так широко, как и их
круглые глаза, больше, пожалуй, сходства с клячей или тапиром,
чем с птицей. Впрочем, никакое описание не заменит очного
знакомства. Насытившись, мой стражник несколько раз постучал по
своей бочкообразной груди, поистине гусиной или страусиной, ибо
ее покрывал белесый и плотный, как шерсть, пух, и начал
чесаться под мышками, выщипывать у себя мелкие перышки (похоже,
они щекотали его ноздри), а напоследок - сосредоточенно
ковырять в носу. В конце концов он - верно, со скуки -
разговорился, причем сперва обращался как бы не ко мне, а
неизвестно к кому, расставляя акценты ударами кулаком по столу.
Я продолжал молчать, а этот энцианский мужлан, выпрямившись,
заявил, что традиция, собственно, требует объяснить
похищенному, кем и за что он будет пущен в расход, и хотя я
особо вредоносная тварь, недостойная его слушать, он снизойдет
до меня, ибо я чужеземец. Те все еще не приходили, а он вынул
из кармана листок и, поминутно заглядывая в него, приступил к
делу.
ЗАЯВЛЕНИЕ ГЛАВАРЯ ВТОРЫХ ПОХИТИТЕЛЕЙ
Слушай в оба, землистолицый, я ведь долго говорить не
привык. Столетья назад никакой тут Люзании не было, только
Гидия, но пришли чужаки и отняли землю предков. Мы красноперые
гидийцы, а не видать того, затем что выцвели мы от подземного
прозябания. Земли над нами все были наши, по правде и по
закону. Великий Дух велел нам подстерегать Злых, и мы их ловили
и приглашали на последний танец. А теперь - ничего, только
лучшего чаем, считаем часы да газеты читаем. А намедни дошло до
нас, будто брат прибывает к нам, на наше тело небесное, чужой,
издалече, однако же брат по разуму. И спросили мы ученых
родичей наших, сидящих в приказах, что-де за брат такой
является гостем в страну наших предков? Они же, хоть пух у них
побелел, по-прежнему красноперы душою, и поведали как на духу,
кто такой прибывает и откудова. Что чествовать его будут с
великою славой, оттого что со звезд он, и не птичьего рода, а
будто совсем напротив. А что за таковые почести и слава
великая, за какие заслуги? Пишут: посланник, а посланничество
его от кого? И открыли они нам, кто вы такие. Войны любите,
оружие копите, с виду мир, а в груди измена. И все-то воевание
ваше - сплошное коварство, ибо изготовили вы уже восемнадцать
атомных топоров на каждую свою голову, и вам того мало. Дальше
вооружаетесь, яды смертельные варите, без роздыху, без
перерыву, а ежели что, усмехаетесь, мы-де людишки мирные -
затем что на уме у вас не честное ратоборство, а хитрости да
измена. Соседей мучаете, самих себя травите, а ныне вздумалось
вам в гости пожаловать ради подглядывания, вынюхиванья да
выслеживанья, где какая добыча. А мы что на это? Мы (он уже
ревел, колотя кулаком по столу) тоже собрались тебя
поприветствовать, разбойный посол! Слышал ли кто в целой
Галактике, млечная ее гать, чтобы Землистолицые, те самые, что
пускают в расход соплеменников, и даже малых детишек, по
расстеленному ковру мира лезли на глаза доблестным гидийцам,
которые наставления отцов о ворогах чужеземных не забыли?
Думали кротостью мнимой люзанцев-олухов поймать на крючок, да
мы-то не таковы! Нас на этой мякине не проведешь! О, жестоко
обманется разум твой высший, падалью вскормленный! Что, не
хватает уже у себя желтолицых, зеленолицых, чернолицых для
истребления? Сидел бы ты в своей тундре, у этих своих могил,
тогда, глядишь, и уберег бы свою лысую, не стоящую выделки
шкуру, но не здесь, где бдит красноперый муж! Побили, порезали,
пограбили соплеменников, а после - покойников в землю, одежонку
получше - на себя, и айда на посиделки с "братьями по Разуму",
так, что ли? Ну так красный братишка по разуму тебе растолкует,
уж брат постарается, выкопает военный топор и закопает
мертвеца-землеца, выпишет на братской шкуре счет и засушит ее
на память... Ну что, Землистолицый, слушаешь красноперого брата
по разуму? Вижу, что слушаешь... И молчишь?.. Слышу, что
молчишь... Так вот: теперь красноперый брат своими руками
прикончит брательника-висельника, спровадит его в Страну
Вечного Бесчестья, куда немало уже отправили Злых, но такого,
как Землистолицый, покамест не было...
Сам не знаю, как и когда он опрокинул лавку вместе со
мною, прыгнул через стол, отшвырнул ненужный уже листок с
диспозицией и, пустившись вприсядку, жутким, диким голосом
грянул:
Млекопита мы словили,
Эх, били его, били,
Босиком ужо попляшем,
Эх, на его могиле...
Скачать книгу [0.28 МБ]
Пирамида