стояли. Рядом с тахистоскопом. Вот здесь. Вы заглядывали за перегородку,
потом я подал вам виски... Ну да. Мы выпили, и вы вернулись на свое место.
Я встал и осмотрел аппарат. С одной стороны -- стул перед пультом
управления, черная стенка с окулярами, за ней боковые лампы, экран и плоский
ящик проектора. Я поискал тумблер. Пустой экран засветился. Заглянул за
перегородку. Внутри все было выложено оксидированными плитками. Между
передней стенкой и черной облицовкой зияла щель -- не шире бювара. Я
попытался просунуть туда руку, но щель была слишком узкой.
-- Есть тут какие-нибудь щипцы? -- спросил я.-- Как можно более длинные
и плоские...
-- Не знаю. Скорее всего, нет. Правда, есть зонд. Подойдет?
-- Давайте.
Зонд был стальной, гибкий, можно было гнуть его как угодно. Я согнул
его крюком, опустил в щель и нащупал там что-то мягкое. После нескольких
неудачных попыток показался черный кожаный угол. Мне понадобилась вторая
рука, чтобы за него ухватиться, но она упиралась. Я позвал практиканта. Он
мне помог. Это был мой бумажник.
-- Это она,-- сказал я, подняв левую руку.
-- Но как? Вы ничего не заметили? А главное -- зачем?
-- Нет. Не заметил, хотя проделать это было непросто. Карман у меня
слева. Ловко, незаметно, словно карманный вор. Но это как раз и есть
специальность правого полушария. Координация движений, во всех играх, в
спорте. Зачем? Можно только догадываться. Ведь мыслит оно не вербально,
логически, а немного по-детски. Наверное, оно хотело, чтобы я потерял имя.
Тот, у кого нет никаких документов, не имеет и имени для тех, кто его не
знает.
-- А-а... чтобы вы, значит, исчезли? Но это же магия. Магическое
мышление.
-- Что-то в таком роде. Но это нехорошо.
-- Почему? Оно хочет помочь вам, как умеет. И неудивительно, ведь в
конце концов оно -- это тоже вы. Только как бы отдельный. Обособившийся.
-- Нехорошо потому, что если оно хочет помочь мне, значит, как-то все
же ориентируется в ситуации и понимает: что-то мне угрожает. Бумажник -- это
пустяк, но в следующий раз оно может оказать мне медвежью услугу...
Вечером ко мне заглянул Хоус. Я сидел в постели, уже раздевшись ко сну,
в пижаме, и разглядывал левую ногу. Пониже колена красовался здоровенный
синяк.
-- Как вы себя чувствуете?
-- Хорошо, но...
Я рассказал ему о бумажнике.
-- Любопытно. Вы действительно ничего не заметили?
Я опустил глаза, опять увидел этот синяк и вдруг вспомнил мгновенную
боль и то, что ее вызвало. Когда я заглянул за перегородку тахистоскопа, то
левой ногой, пониже колена, ударился обо что-то твердое. Было довольно
больно, но я не обратил на это внимания. Отсюда, скорее всего, и синяк.
-- Необычайно поучительно,-- заметил Хоус.-- Левая рука не может
выполнять сложных движений так, чтобы мышечное напряжение не передавалось
правой стороне тела. Поэтому ей надо было отвлечь ваше внимание.
-- Вот этим? -- я показал на синяк.
-- Ну да. Сотрудничество левой ноги и руки. Почувствовав боль, вы
какой-то момент не чувствовали ничего другого. Этого было достаточно.
-- И часто это случается?
-- Нет, чрезвычайно редко.
-- А если бы кто-нибудь решил всерьез за меня взяться, он тоже смог бы
это проделывать? Скажем, колоть меня с правой стороны, чтобы отвлечь от
левой, допрашиваемой с пристрастием?..
-- Специалист поступил бы иначе. Сначала укол амитала в левую шейную
артерию -- carotis. Левый мозг тогда засыпает, а бодрствует только правый.
Это длится несколько минут.
-- И этого хватит?
-- Если не хватит, введут в артерию маленькую канюлю и начнут подавать
амитал по капле. В конце концов засыпает и правое полушарие, потому что
мозговые артерии соединены между собой так называемыми коллатералями. Потом
надо выждать какое-то время, и можно начинать снова.
Я опустил штанину пижамы и встал.
-- Не знаю, надолго ли у меня еще хватит терпения торчать тут, ожидая у
моря погоды. Все-таки лучше знать что-то, чем ничего. Возьмитесь за меня
всерьез, доктор.
-- А почему бы вам не взяться за себя самому? Ведь вы уже умеете
понемногу объясняться с левой рукой. Это вам что-нибудь дало?
-- Мало что.
-- Отказывается отвечать на вопросы?
-- Нет, скорее отвечает невразумительно. Я знаю одно: она помнит иначе,
чем я. Пожалуй, целыми образами, целыми сценами. Когда я пытаюсь выразить
это словами, знаками, получаются головоломки. Наверно, следовало бы все это
записать каким-нибудь образом и попробовать расшифровать как стенограмму.
Так мне кажется.
-- Это скорее занятие для дешифровальщиков, чем для врачей. Допустим,
нам удастся сделать такую запись. Что это вам даст?
-- Не знаю.
-- Я тоже. А пока что -- спокойной ночи.
Он вышел. Я погасил свет и лег, но уснуть не мог. Я лежал на спине.
Вдруг левая рука приподнялась и медленно погладила меня несколько раз по
щеке. Она явно жалела меня. Я встал, включил лампу, принял таблетку секонала
и, одурманив таким образом обоих Ийонов Тихих, погрузился в беспамятство.
Мое положение было не просто плохим. Оно было еще и дурацким. Я
прятался в санатории, даже не зная от кого. Ждал неизвестно чего. Пытался
объясниться с самим собою руками, но хотя левая отвечала даже живее, чем
раньше, я не понимал ее. Я рылся в библиотеке санатория, таскал в свою
комнату учебники, монографии, груды медицинских журналов, чтобы узнать
наконец, кто или что я такое с правой стороны. Я задавал левой руке вопросы,
на которые она отвечала с несомненной готовностью; больше того, она
научилась новым выражениям и словам, что побуждало меня продолжать эти
беседы и в то же время тревожило. Я боялся, что она сравняется со мной, а то
и превзойдет меня теперешнего, и мне придется не только считаться с нею, но
и слушаться ее, или же дело кончится распрями и перетягиванием каната
туда-сюда, и что я тогда не останусь в середине, но лопну или же
располовинюсь совершенно и стану похож на полураздавленного жучка, у
которого одни ноги пытаются бежать вперед, а другие назад. Мне снилось все
время, что я от кого-то убегаю и лазаю по каким-то сумрачным кручам, и я
Скачать книгу [0.20 МБ]
Пирамида
