планет, и в том случае, если ракеты будут ускорять ход постепенно. Они
напоминали, что уже давно возникали теории, будто пределом биологических
возможностей человека являются скорости сначала в тридцать, затем в сто, а
впоследствии в тысячу километров в час. Из одного столетия в другое эта
граница отодвигалась все дальше.
Более осторожные люди говорили, что при скоростях, приближающихся к
скорости света, начнут действовать определенные последствия теории
относительности, влияние которых на жизненные процессы совершенно неизвестно
и может быть выявлено лишь на основе опыта.
Так возникли Институты скоростных полетов, разбросанные по всей Земле и
другим планетам, и филиалы Института планирования будущего.
Сотрудники этих институтов обнаружили таинственное явление, известное
под названием "мерцание сознания": человек, находящийся в ракете, скорость
которой достигает ста семидесяти - ста восьмидесяти тысяч километров в
секунду, испытывает особое помутнение сознания, которое при дальнейшем
ускорении приводит к обмороку, грозящему смертью. Скорость сто семьдесят
тысяч километров в секунду получила название "околосветового порога"; с
такой именно быстротой должна была лететь ракета, направляемая на ближайшую
звезду.
Таково было положение в науке, когда я впервые столкнулся с коллективом
Института планирования будущего.
Ошеломленный перспективами, какие открывала работа этих людей, я решил
любой ценой быть принятым в институт. Для этого надо было окончить одну из
специальных школ: по кибернетике, звездоплаванию или медицине. Подумав
немного, я решил начать занятия в известном своими замечательными традициями
Институте кибернетики в Меории. Занятия шли хорошо, но через год я стал
жалеть о том, что избранный мной предмет не имеет ничего общего с
полюбившимся мне звездоплаванием, и после некоторых колебаний дополнительно
записался на курс космодромии. Нагрузка моя была тем больше, что над
кибернетикой я корпел в Меории, а лекции по звездоплаванию слушал в
университете, расположенном у подножия Лунных Апеннин. Хотя я легко мог
попасть в любое из учебных заведений Земли, но тот факт, что мне ежедневно
приходилось летать на Луну, поднимал меня в собственных глазах. Ежедневно я
проводил два часа в ракете и лишь в ней имел время утолить голод. Все это
было, конечно, чистым безумием. Я недоедал и недосыпал, стараясь выполнить
взваленные на себя обязательства, но вместе с тем мне было так хорошо, что
об этом периоде моей жизни я не могу подумать без улыбки. Я считал себя
человеком разносторонним, наделенным большими способностями и, главное,
загадочным и принимал все меры к тому, чтобы никто из моих коллег на Луне не
знал о моих занятиях в Гренландии, и наоборот.
Прошло два года. Завершив начальный цикл занятий кибернетикой, я
неплохо сдал экзамены по теории ракетных полетов и отправился на летние
каникулы домой. Я прилетел поздно вечером. Мама сказала, что я разминулся с
отцом, которого только что вызвали на операцию. Мы долго сидели на веранде,
всматриваясь в падающие звезды на июльском небе. Время от времени с
восточного края горизонта навстречу им устремлялись огненные перпендикуляры.
Это ракетный вокзал в Меории, казалось, салютовал вспышками стартующих ракет
посланцам Космоса - метеоритам.
Далеко за полночь отец сообщил, что вернется поздно, и просил не ждать
его. Мама устроила мне постель в комнате, где когда-то была детская, и, едва
улегшись, я уснул как убитый. Проснулся я, когда уже был белый день. Во всем
доме царила тишина. Я направился в сад и в дверях столкнулся с отцом.
Комнату заливал зеленый, похожий на подводный, свет, проникавший сюда сквозь
завесу вьющихся растений. В своем длинном сером халате отец казался старше,
чем обычно. Бледный, с темными кругами под глазами, он как бы еще не вышел
из ночи: так чужд он был веселому, солнечному дню. Он казался ниже, чем
всегда, - впрочем, может быть, это вырос я? В голове промелькнула мысль, что
он на пороге старости, и сердце у меня сжалось от нежности и сожаления. Кем
он был? Он не создал ничего - не провел ни одной выдающейся операции, не
создал ни одного нового, не применявшегося до него лекарства, не сделал ни
одного открытия, он не был даже знаменитым хирургом. О нем говорили:
"хорошие руки", "хороший глаз", но ничего особенного: обычный врач-хирург.
Его братья изменяли климат планет, создавали гигантские конструкции в
космическом пространстве, оставляли осязаемые, прочные следы своей работы. А
он? Молча, украдкой я поцеловал его в небритую щеку и хотел выйти в сад.
Он остановил меня:
- Ты, кажется, хочешь поступить в Институт планирования будущего?
Я подтвердил это.
- Прежде ты хотел получить все, а теперь хочешь стать всем...
На лице отца не было улыбки. Он стоял, ожидая ответа. Я вздохнул,
словно собираясь говорить, но промолчал. Он легко дотронулся до моей груди и
ушел в свой кабинет. Я остался один, взволнованный и, пожалуй, немного
рассерженный. Вышел в сад, но мне уже не хотелось слоняться по местам
детских игр. Я лег на теплую траву и через минуту перестал думать об отце,
подставляя лицо лучам светившего над Гренландией искусственного атомного
солнца, стоявшего в зените и излучавшего яркий платиновый свет, и солнца
настоящего, бледный диск которого поднимался над горизонтом.
Тень промелькнула по моему лицу, за ней вторая, третья. К нам кто-то
прилетел: геликоптеры приземлялись на лужайках в глубине сада. Приподнявшись
на локтях, я увидел первых гостей, выбиравшихся из машин, а высоко над домом
заметил стайку новых машин, сверкавших винтами. Несколько минут спустя с
запада прибыли еще десятка два машин. Опустившись, они остановились над
вершинами деревьев. Группа гостей все росла: некоторые что-то прятали за
спиной. Все более удивляясь, я встал. На лужайках продолжали приземляться
геликоптеры. Наконец гости направились к дому.
Я настолько опешил, что, когда они приблизились ко мне, вместо ответа
на приветствия пробормотал:
- Что... что тут будет?
- Мы прилетели на юбилей, - ответило несколько голосов сразу. -
Пятидесятилетие работы доктора.
- Ты его сын? - спросила низкорослая седая женщина.
Ее волосы в лучах солнца отливали живым серебром. У меня возникло
безумное желание нырнуть в кусты, но ноги словно приросли к земле. Значит,
сегодня пятидесятилетний юбилей врачебной деятельности отца, а я об этом
ничего не знал... А он?.. Помнил ли он?
Около дома собирался народ, по саду по-прежнему пробегали тени идущих
на посадку геликоптеров. Этот звездный слет продолжался. Теперь машины
приземлялись уже за пределами сада, потому что на дорожках и газонах не было
места. Отовсюду доносился приглушенный говор. Вдруг открылись двери, и на
пороге показался отец. Он инстинктивно запахнул полы халата и замер с
Скачать книгу [0.29 МБ]
Пирамида