лучи, и тогда все деревья и кусты, как бы внезапно проснувшись, отбрасывали
на землю четкие тени.
На скалах под обрывом, с которого стекал ручеек, сидело трое ребят в
возрасте от двенадцати до пятнадцати лет. Самый младший из них слизывал
сахарную пудру с пирожного. Священнодействие его было таким глубоким, что я
невольно залюбовался им. Второй насвистывал какой-то мотив из симфонии, при
этом фальшивил и в трудных местах помогал себе, изо всех сил качая ногами;
третий, в котором я узнал Нильса Ирьолу, забрался выше всех, уселся в
естественном каменном седле, скрестил руки на груди и смотрел на горизонт с
видом властителя беспредельных просторов. По другую сторону ручья находился
человек, которого я не мог рассмотреть. Он стоял над пенящимся потоком, вода
которого в тени казалась черной и густой, как смола. Время от времени оттуда
вырывались сверкавшие белизной клочья пены.
- Когда же начнется эта страшная пустота, о которой так много говорят?
- спросил самый младший из мальчиков, повернувшись к невидимому человеку. Он
отломил кусок пирожного и засунул за щеку.
- Тогда, когда ты ее заметишь, - ответил невидимый.
Я узнал голос Аметы. В то же время кто-то положил мне руку на плечо.
Это была Анна.
- Давненько мы с тобой не виделись. Что поделываешь? - сказал я,
улыбнувшись и повертываясь к ней; я слышал, как мальчики продолжают беседу с
пилотом, но уже не мог следить за ее содержанием.
- Сегодня концерт, - сказала Анна, тряхнув головой.
- В программе Руис-старший?
- Нет, на этот раз нечто очень древнее: Бетховен. Девятая. Знаешь?
- Знаю, - ответил я. - Ну что ж, пусть будет концерт. Ты идешь?
- Да. А ты? - спросила она. Вдали мелькали яркие платья детей.
- Обязательно, - сказал я. - Если можно - с тобой.
Она кивнула утвердительно и подняла руки к вискам, чтобы привести в
порядок прическу.
- Уже пора идти? - спросил я. Меня неожиданно охватило легкое, приятное
настроение, будто я выпил бокал игристого вина.
- Нет, начало в восемь.
- Ну, впереди еще целый час, - посмотрел я на часы. - Может быть, мы
договоримся, где встретиться? - добавил я с улыбкой.
На "Гее" было принято поступать именно таким образом. Мы как бы
подчеркивали, что свобода наших поступков не ограничена стенами ракеты; это
составляло один из элементов все увеличивающейся системы иллюзий; мне, как и
другим, этот обычай нравился.
- Конечно, - серьезно ответила она, - встретимся... через час вон под
той елью.
- Ровно через час я буду там. А теперь я должен оставить тебя?
- Да, мне нужно еще кое-что сделать.
Я вновь остался один и решил побродить по саду. Зная каждый его уголок,
каждую аллею и клумбу, я мог бы с закрытыми глазами идти в любую сторону.
Мне было хорошо известно, где кончается пространство, по которому можно
прогуливаться, и начинаются призрачные красоты, созданные видеопластикой.
Вдруг мне пришло в голову, что моя прогулка похожа на прогулки древних
каторжников, и я почувствовал внезапное отвращение к кустам и деревьям, так
сильно шумевшим сегодня.
Я отправился на восьмой ярус навестить Руделика, однако уже на пятом
вышел и вернулся вниз, надеясь найти Амету, но не встретил его.
Послушный лифт снова помчался вверх. Я закрыл глаза и наугад нажал
подвернувшуюся под руку кнопку, затем стал терпеливо ожидать, что будет
дальше. Двери открылись с едва слышным шипением. Оказалось, что я приехал на
одиннадцатый ярус. Я медленно пошел к большой стене, за которой находилась
лаборатория Гообара.
Сложенная из поляризованных плит, стена была непрозрачна: в
определенном положении плиты пропускали свет, в другом - поглощали его.
Теперь стена была темной и переливалась, как покрытая бархатом. В одном
месте на уровне головы в ней имелось оконце. Я заглянул в него: была видна
часть лаборатории с математическими аппаратами, поднимавшимися до самого
потолка. Лабораторию заливали потоки света. В первое мгновение мне
показалось, что она пуста. В глубине комнаты я заметил слабое повторяющееся
движение: это ритмически колебались стрелки реле.
Я увидел Гообара. Он ходил мимо ощетинившихся контактами машин и,
казалось, разговаривал с кем-то невидимым; его голос поглощался стеклянной
стеной и не доходил до меня.
Заинтересовавшись, с кем он так оживленно беседует, я сделал еще шаг,
забыв, что меня могут заметить. Теперь Гообар стоял, расставив ноги, подняв
вверх руку, в которой была зажата небольшая черная палочка, и что-то быстро
говорил. Перед ним на экранах двигались бледно-зеленые линии..
Он был наедине со своими автоматами и спорил именно с ними. Это было
странное зрелище: Гообар, казалось, объяснял что-то собранной вокруг него
группе машин. Центральный электрический мозг, огромный металлический массив,
выпуклый, как лоб гиганта, покрытый толстым панцирем, с глазницами
циферблатов, отвечал ему рядами расчетов и чертежей, которые появлялись и
вновь исчезали на его экранах. Гообар читал эти ответы и медленно качал
головой в знак несогласия. Иногда он принимался шагать с выражением
отвращения на лице, но, сделав несколько шагов, вновь поворачивался к
машине, бросал отдельные слова, дотрагивался до какого-нибудь контакта,
уходил в сторону, что-то вычислял при помощи небольшого электроанализатора,
затем возвращался с карточкой и бросал ее внутрь машины. Машина начинала
работать, экраны загорались и гасли, и по временам казалось, что машина
понимающе подмигивает ученому зелеными и желтыми глазами. Но тот,
ознакомившись с тем, что она хотела ему сообщить, вновь покачивал
отрицательно головой и отвечал односложно: "Нет!"-я уже научился различать
это слово по короткому движению губ.
Беседа затянулась. Гообар несколько раз скупым жестом руки с зажатой в
ней черной палочкой останавливал автомат, подводивший длинный итог, и
заставлял повторять расчеты; вдруг, нахмурив брови, он отбросил в сторону
палочку и скрылся из поля зрения. Несколько мгновений в лаборатории не было
никого, только автомат все медленнее выбрасывал на остывавшие и как бы
превращавшиеся в куски зеленого льда экраны свои чертежи, словно еще раз
продумывал без хозяина все отвергнутые аргументы.
Минуту спустя Гообар вернулся; с ним был механоавтомат, который
направился к электромозгу. Ученый отступил, прищурил глаз и что-то сказал
механоавтомату. Тот вооружился сверлом, проделал в бронированной лобной
плите электромозга отверстие и отодвинул при помощи рычага его наружную
оболочку. Затем механический хирург остановился, а Гообар стал смотреть
Скачать книгу [0.29 МБ]
Пирамида