- Вот видите! - торжествующе сказал тот, кто задал этот вопрос, словно
он проводил опыт, который должен был доказать какое-то не высказанное им
положение.
От Тер-Хаара я вышел уже поздно вечером и направился к себе домой. В
глубокой нише атомного барьера я увидел Ирьолу, молодого Руделика и
неизвестную мне женщину. Я хотел пройти мимо, но послышался предостерегающий
свист: через минуту "Гея" должна, была ускорить ход. Я не успел бы дойти до
лифта и остановился около них. Они обменялась взглядами, говорившими, как
мне показалось, о некотором смущении, но, прежеде чем кто-либо успел сказать
хоть одно слово, автоматы включили двигатели. Ничего не изменилось, только
наши тела, казалось, стали тяжелее. Если бы не сознание того, что двигатели
работают, я мог бы думать, что мною овладел внезапный приступ тоски.
Остальные трое в это время забились в самый дальний угол ниши. Они
наклонились над выступающей из броневой стены массивной плитой,
представлявшей собой продолжение одной из огромных внутренних балок корабля.
Не без удивления я заметил, что Ирьола курит папиросу; вообще это очень
редкое зрелище, а его я никогда до сих пор не видел курящим. Он наклонился
над плитой и стал стряхивать на нее пепел, рассыпавшийся тонким слоем. Это
продолжалось несколько минут и походило на странную забаву, но я заметил, с
каким вниманием все вглядываются в поверхность металла. Невольно наклонился
и я, чтобы что-нибудь увидеть. Мельчайшие частицы пепла не лежали
неподвижно, но весьма медленно передвигались, образуя какой-то рисунок.
Первые несколько десятков секунд я не мог уяснить себе его характер, затем
внезапно увидел: пепел собирался концентрическими, дугами, центр которых
находился где-то за барьером, в глубине атомных камер. Работающие двигатели
вибрировали слишком слабо, чтобы можно было ощутить эту вибрацию, но барьер
передавал неуловимое глубинное содрогание тонкому слою пепла, который
накоплялся в неподвижных местах, то есть в узлах, образуемых волнами.
Ирьола что-то записал, женщина закрыла крышку прибора, стоявшего на
треножнике, еще мгновение - и короткий, глухой вздох проводов известил, что
двигатели выключены.
- Что вы делаете? - спросил я.
Ирьола посмотрел мне в лицо и прищурился.
- Прежде всего, доктор, никому ни слова. Ладно?
- Никому об этом не говорить? - удивился я. - Хорошо, обещаю. Но
скажите мне, в чем дело?
- Вибрация, - загадочно произнес Ирьола. Руделик не смотрел на нас:
задумчиво или, может быть, встревоженно, он потирал подбородок. Только
незнакомая мне женщина стояла спокойно, вглядываясь в пустоту коридора.
- Но почему же вибрация опасна? - спросил я. Ирьола пожал плечами.
- Нагрузка двигателей всегда одинакова; при более низких скоростях
вибрации не было, она появилась начиная с...
- ...с шестидесяти тысяч километров в секунду, - вдруг сказал Руделик и
взглянул на нас, как бы очнувшись от задумчивости.
- Но в чем же все-таки дело?..
- Не знаю, - просто сказал Руделик. - Мы не предвидели такого
положения; оно необъяснимо с точки зрения теории. Значит...
- ...значит, теория ошибочна... - закончила женщина. Она стояла
неподвижно. В ее голосе слышалась огромная усталость.
- Ну хорошо, - сказал я, - но какое имеет значение такая слабая...
Ирьола вскинул глаза, коротко взглянул на меня и вновь опустил взгляд.
Меня поразила смутная догадка.
- Великое небо! - воскликнул я. - Эта вибрация усиливается по мере
ускорения полета, верно?
- Тише!
Руделик сжал мою руку.
- Извини! - смутившись, пробормотал я. Ирьола, казалось, не заметил
этой сцены.
- Усиливается ли она? - спросил он как бы у самого себя и ответил после
небольшой паузы: - Да, усиливается, но...
- ...но не в прямой пропорции, - докончил Руделик. Он словно сжался,
его глаза сверкали, я видел, что в это мгновение он забыл о моем
существовании и обращался к одному инженеру; инстинктивно он вытащил
карманный анализатор.
Жестом руки Ирьола как бы зачеркнул его слова.
- Ну хорошо, - сказал он, - допустим, что вибрация достигает максимума
при скорости в сто тридцать тысяч километров в секунду, а потом начнет
ослабевать, хотя и ненамного. Правда, Гообар говорит, что и это хорошо,
но...
- Как, вы и Гообара втянули в эту историю?
Вместо ответа Ирьола сдержанно улыбнулся, как бы говоря: "Ты все еще
ничего не понимаешь..."
- Он говорит, что это хорошо, - продолжал инженер, - но, по правде
говоря, утешительного для нас мало: это явление интересует его лишь
поскольку оно связано с текущей работой.
- А оно все-таки связано, - вставила женщина.
- Да, и он даже доволен. Говорит, что оно помогло ему.
- Что же все это значит? Разве есть какая-нибудь опасность? - спросил я
и сам не знаю почему почувствовал стыд.
- Опасность? - удивленно спросил инженер. - Не думаю: конструкция "Геи"
рассчитана с семидесятикратным запасом прочности...
- Так что же?
Ирьола встал. Все собрались уходить. Женщина подняла установленный у
стены виброметр, а Руделик потянул автомат, который двинулся за ним, как
маленькая собачонка.
Они, не простившись, прошли мимо меня,, будто я растаял в воздухе.
Ирьола шел позади всех, вдруг он остановился и взял меня за руку. Я ощутил
крепкое пожатие.
- Это то, от чего нас отучила жизнь, - сказал он, глядя мне в глаза. -
То, что не вмещается в здание, которое мы возвели за тысячу лет, - и он
сделал жест рукой, как бы указывая на окружавшее его, но я понял, что он
имеет в виду здание науки. - То, что хуже опасности, - добавил он тише.
- Хуже опасности?... - переспросил я.
- Да, - ответил он. - Неизвестность.
Ирьола отпустил мою руку и пошел вслед за остальными. Долго, очень
долго смотрел я на полустертые следы вибрации на поверхности плиты, похожей
на запотевшее зеркало.
ЗОЛОТОЙ ГЕЙЗЕР
Скачать книгу [0.29 МБ]
Пирамида