пладенцев-масынков, и литании заклинателей меркурьевых для пробуждения
преподобного Жвачкуна Деньжурейного, и увертюры дюгоневые, и шесть
способов варки манного супчика, и отрава, на дядьевых жен годная, и
способы щекотанья щекотного, и имена граждан Брадострижни Замшавейской, на
букву М начинающиеся, и описания вкуса пива, попорченного грибком...
Тут у него в глазах зарябило, и взревел он во всю мощь свою, ибо пришел
его терпенью конец, однако информация обвила его и опутала тремястами
тысячами бумажных миль, не давая ему шевельнуться, и вынужден был
разбойник читать далее о том, какое начало второй "Книги джунглей" написал
бы Редьярд Киплинг, если б у него в это время болел живот, и о чем думает
кит, удрученный безбрачием, и в чем состоят любовные игры мухотравов
колодных, и как можно старую суму залатать, и что такое антимоний, и
почему говорят портной и сапожник, а не сапожной и портовник, а также про
то, сколько можно синяков получить за один присест. Затем последовала
длинная серия различий между просеками и персиками: первые расчищены, а
вторые пушком покрыты, а дальше - про то, каковы рифмы к слову
"капустушка", и про то, какими словами обозвал папа Ульм из Пандеры
антипапу Мульма, и про тех, у кого имеется губная гармошка. Тут Мордон
сделал совсем отчаянную попытку выбраться из бумажных сетей, но быстро
слабел; он отпихивал ленту, рвал ее и отшвыривал, только слишком уж много
глаз имел этот разбойник и сквозь них проникала все новая и новая
информация, и пришлось ему узнать, какова компетенция домашнего стража в
Индокитае, и почему Недояры из Водолитии вечно жалуются, что они под
мухой.
Тогда он закрыл глаза и застыл в неподвижности, придавленный лавиной
информации, а Демон все обматывал и обвертывал его бинтами бумажными,
страшной казнью карая Мордона дипломированного за алканье его безмерное
всевозможных познаний.
И по сей день сидит разбойник на самом дне своих мусорных карьеров и
отвалов, придавленный горами бумаги, а в полумраке подземелья светлейшей
искоркой бьется и подрагивает алмазное перышко, записывая все, что Демон
Второго Рода из атомных плясок вылущивает из того воздуха, что течет через
дырку в старом бочонке, и узнает несчастный Мордон, заливаемый потопом
информации, бесконечные подробности о помпонах, терриконах и о собственном
приключении, тут же изложенном, ибо и оно найдет себе место на одном из
километров бумажной ленты, равно как и другие истории, а также гороскопы
всего сущего вплоть до угасанья светил, и нет для Мордона спасенья, разве
что когда-нибудь лента бумажная кончится, поскольку бумага иссякнет. Вот
как сурово покарали его конструкторы за разбойное нападенье.
Путешествие седьмое, или Как Трурля
собственное совершенство к беде привело
(Wyprawa siodma, czyli o tym, jak wlasna doskonalnosc
Trurla do zlego przywiodla. Пер. - А.Громова)
Вселенная бесконечна, но ограниченна, а потому световой луч, в какую бы
сторону он ни двинулся, через миллиарды веков вернется к исходной точке,
если у него хватит сил; так же точно происходит со слухами, циркулирующими
среди звезд и планет.
Дошли однажды до Трурля слухи издалека о двух могучих
конструкторах-благодетелях, наделенных таким умом и таким совершенством,
что никто с ними не сравнится. Трурль немедленно направился к Клапауциусу,
но тот ему объяснил, что это слух не о таинственных соперниках, а о них
самих, облетев Космос, вернулся вспять.
Однако слава тем и отличается, что обычно молчит о поражениях, даже
если они порождены высочайшим совершенством. А кто в этом усомнится,
пускай припомнит последнюю из семи экспедиций Трурля; совершил он эту
экспедицию в одиночку, поскольку Клапауциус тогда был занят срочными
делами и не мог составить ему компанию.
Был в то время Трурль безмерно самоуверенным и почтение, которое ему
оказывали, принимал как нечто само собой разумеющееся. Направил он свою
ракету на север, потому что эти края он меньше всего знал. Долго летел он
средь пустоты, минуя и те планеты, на которых кипели битвы, и те, которые
уже затихли в мертвом молчании, пока случайно не подвернулся ему небольшой
планетоид, этакий крохотный, прямо-таки микроскопический кусочек материи,
затерявшийся в пространстве.
По этому скалистому обломку кто-то бегал туда-сюда, подпрыгивая и
странно жестикулируя. Удивленный таким одиночеством и обеспокоенный этими
признаками не то отчаяния, не то гнева, Трурль поскорее спустился на
планету.
Навстречу ему двинулся некий муж с величественной осанкой, весь
иридиево-ванадиевый, бряцающий и звенящий; открыл он, что зовется Экзилием
Тартарейским и является властелином Панкриции и Ценендеры, что обитатели
обоих королевств в припадке цареубийственной ярости свергли его с престола
и, изгнав, высадили на этой пустынной планете, чтобы он до окончания веков
скитался вместе с ней, дрейфуя в темных потоках гравитации.
Узнав в свою очередь, с кем имеет дело, начал этот монарх домогаться,
чтобы Трурль, как-никак профессиональный благодетель, незамедлительно
вернул ему утраченное положение, и уже от одной мысли о таком обороте дел
глаза его разгорелись огнем мести, а стальные его пальцы начали сжиматься,
будто за горло хватали верноподданных.
Трурль, однако, не мог и не хотел исполнить желаний Экзилия, ибо это
повлекло бы за собой множество зла и преступлений, и вместе с тем желал
все же как-то успокоить и утешить обесчещенного короля. Поразмыслив
хорошенько, он пришел к убеждению, что и в этом случае не все еще
потеряно, поскольку можно так сделать, чтобы и король был сыт, и его
прежние подданные остались целы. Поэтому, призвав на помощь все свое
мастерство, Трурль работал не покладая рук и сконструировал для Экзилия
совершенно новое государство. В нем было полным-полно городов, рек, гор,
лесов и ручьев, было небо с облаками, были дружины воинов, жаждущих битвы,
были укрепления, цитадели, и фрейлины, а также были там праздничные
ярмарки, залитые ярким солнцем, и дни, прошедшие в тяжелом труде, и ночи,
в которые до рассвета пели и плясали. Изощренно вмонтировал Трурль в то
государство великолепную столицу, всю из мрамора и горного хрусталя, а
также совет старейшин, зимние дворцы и летние резиденции, заговоры против
Скачать книгу [0.11 МБ]
Пирамида