короля, клеветников, кормилиц, доносчиков, стада великолепных скакунов и,
конечно же, пунцовые плюмажи, веющие на ветру; затем пронизал он атмосферу
государства серебряными нитями фанфар и гулкими громами артиллерийских
салютов, подбросил также необходимую пригоршню предателей и другую
пригоршню героев, щепотку вещунов и пророков, по одному мессии и поэту
неслыханной силы духа, а потом, присев над готовым государством, проделал
пробный пуск, по ходу дела манипулируя микроскопическими устройствами,
придал женщинам этого государства красоту, мужчинам - угрюмую молчаливость
и склонность к пьяным ссорам, чиновникам - спесь и служебное рвение,
астрономам - звездный запой, детям же - шумливость. И все это,
объединенное, сопряженное, тщательно подогнанное, умещалось в ящике не
слишком большом, как раз такого размера, что Трурль мог его легко поднять;
затем презентовал он это Экзилию на вечное владение. Наперед еще показал
Трурль, где размещены входы и выходы этого новенького, будто с иголочки
государства, как программируются там войны, как подавляются мятежи, как
налагаются поборы и подати; научил он также Экзилия, где находятся в этом
миниатюризованном обществе критические пункты, грозящие взрывом, то есть
где имеется максимум возможностей для дворцовых заговоров и общественных
движений, а где минимум; и объяснил он это так хорошо, что король, издавна
приученный к тираническому правлению, на лету осваивал поучения и тут же,
на глазах конструктора, издал несколько пробных указов, соответственным
образом передвигая изукрашенные королевскими орлами и львами ручки
регуляторов. Объявлялось этими указами чрезвычайное положение, полицейское
время и особая дань, после чего, когда в королевстве этом прошел год, а
для Трурля и короля - не более минуты, Экзилий актом высочайшего
милосердия, то есть легким движением пальца на регуляторе, отменил одну
смертную казнь, дань сделал более умеренной, а чрезвычайное положение
изволил аннулировать, и крики благодарности, будто писк мышат, которых
дергают за хвостики, вырвались из ящика, а сквозь выпуклое его верхнее
стекло можно было наблюдать, как на светлых пыльных дорогах, на берегах
лениво текущих рек, в которых отражались пушистые облака, народ радовался
и прославлял ни с чем не сравнимое благородное милосердие властителя.
И хотя монарх поначалу был уязвлен подарком Трурля, ибо слишком уж
маленьким было это государство и слишком походило на детскую игрушку,
однако же, видя, как увеличивается оно, когда глядишь сквозь толстое
верхнее стекло, а может, и неясно ощущая, что дело вовсе не в масштабе,
поскольку государственные дела не измеришь ни метром, ни килограммом,
чувства же, независимо от того, испытывают их карлики или великаны, в
общем-то одинаковы, - поблагодарил конструктора, правда сквозь зубы и
холодно. Кто знает, может, он охотно даже приказал бы, чтоб дворцовая
стража сейчас же схватила Трурля и на всякий случай замучила бы пытками до
смерти, поскольку наверняка было бы сподручней уничтожить в самом зародыше
всякие разговоры о том, якобы какой-то приблуда, голодранец, промышляющий
поделками, подарил могучему монарху королевство.
Был, однако, Экзилий достаточно благоразумен, чтобы сообразить, что
ничего из этого не выйдет вследствие явной диспропорции: скорее удалось бы
блохе арестовать своего кормильца, нежели всему теперешнему королевскому
войску справиться с Трурлем. Так что король еще раз кивнул слегка Трурлю,
сунул жезл и скипетр за пазуху, не без труда поднял ящик с государством я
отнес его в свою изгнанническую хибарку. То солнце ее освещало, то ночь
наступала в ритме оборотов планетоида, а король, которого подданные уже
провозгласили величайшим в мире, прилежно правил, приказывал и запрещал,
карал и награждал и такими методами непрерывно поощрял этих малюток к
идеальному верноподданничеству и преклонению перед монархом.
Трурль же, возвратившись домой, тут же не без самодовольства рассказал
своему другу Клапауциусу, как он блеснул конструкторским мастерством,
удовлетворив одновременно и монархические стремления Экзилия, и
республиканские - бывших его подданных. Клапауциус, однако, как ни
странно, не выразил восторга. Наоборот, нечто в роде укора прочел Трурль в
его глазах.
- Верно ли я тебя понял? - сказал он. - Ты отдал в вечное пользование
этому извергу, этому прирожденному надсмотрщику, этому пыткофилу или
муколюбу целое общество? И ты еще рассказываешь мне о восторге, который
вызван тем, что аннулирована часть жестоких указов? Как ты мог это
сделать?!
- Да ты, верно, шутишь! - закричал Трурль. - Ведь это государство
умещается в ящике размером метр на шестьдесят пять сантиметров и глубиной
семьдесят сантиметров. И это не что иное, как модель...
- Модель чего?
- Как это чего? Общества. Модель, уменьшенная в сто миллионов раз.
- А почем ты знаешь, что не существуют цивилизации по размерам в сто
миллионов раз больше нашей? Может, тогда и мы - лишь модель этих гигантов?
И вообще - какое значение имеют размеры? Разве в этом ящике, то есть
государстве, путешествие из столицы в захолустье не длится целые месяцы
для тамошних обитателей? Разве они не страдают, не трудятся в поте лица,
не умирают?
- Ну, ну, милый мой, ты же сам знаешь, что все эти процессы происходят
там лишь потому, что я их запрограммировал, значит, не взаправду...
- То есть как это не взаправду? Может, ты хочешь сказать, что ящик
пуст, а битвы, пытки и казни - это лишь иллюзия?
- Это не иллюзия, поскольку они происходят в действительности, но лишь
как некие микроскопические движения, в которые я вовлек атомные рои, -
сказал Трурль. - Во всяком случае, все эти рождения и свадьбы, подвиги и
доносы - не более как пляска мельчайших электронов в вакууме,
упорядоченная благодаря точности моего незаурядного мастерства, которое...
- Не хочу слышать больше ни слова похвальбы! - прервал его Клапауциус.
- Ты говоришь, что это самоорганизующиеся процессы?
- Ну, конечно!
- И что они возникают среди мельчайших облачков электронов?
- Ты же отлично знаешь об этом.
- И что феноменология рассветов, закатов, кровавых войн объясняется
сопряжением переменных сущностей?
- Но ведь так оно и есть!
- А разве мы сами, если нас исследовать методами физическими,
химическими, логическими, не представляем собой те же пляшущие облачка
электронов? Положительные и отрицательные заряды, вмонтированные в
пустоту? И разве наше бытие не является результатом столкновений этих
пляшущих частиц, хотя сами мы воспринимаем коленца молекул как страх,
желание или раздумья? И что же еще творится в твоей голове, когда ты
мечтаешь, кроме двоичной алгебры переключении и неустанных странствии
Скачать книгу [0.11 МБ]
Пирамида