тут и в помине не было, и никто, можно дать клятву, о них даже не
слыхивал, ибо весь пустырь тем именно и отличался, что в своей пустоте
нудным был до последней нуди - и все тут; что ж до метеоритов, то сыпались
они словно мак, однако средь этого сброда трещоточного больше летело
мусора, чем добропорядочных магнетитов магнетичных или тектитов
тектоничных; а виной всему - галактический полюс, до него отсюда было
рукой подать, и вращение темных потоков стягивало именно сюда, к югу,
несметные рои остатков и отбросив из центральных областей Галактики. Вот
почему племена и народы, живущие по соседству, называли эту область не
какой-нибудь там Пустыней Кромешной, а попросту Мусорницей.
Так-то вот Трурль, по возможности скрывая от Клапауциуса свое
разочарование, чтоб не дать ему повода к злорадству, направил корабль в
Пустыню, - и тут же по панцирю корабля заколотил песок, а всевозможные
нечистоты звездные, выброшенные из светил протуберанцами, стали оседать
такой грубой коростой на фюзеляже, что сама мысль о предстоящей чистке
полностью отбивала охоту что-либо делать и особенно - путешествовать.
Звезды давно исчезли в общем сумраке, и путешественники летели как бы
на ощупь, но вдруг корабль швырнуло, вся утварь - горшки и приборы -
загремела, и друзья почувствовали, как все быстрей и быстрей куда-то
падают; наконец раздался ужасающий грохот, и корабль, севший достаточно
мягко, застыл без движения, словно вонзился носом во что-то неподвижное.
Путешественники бросились к окнам, однако снаружи царила полная тьма -
хоть глаз коли; и тотчас послышались удары, словно кто-то невидимый, но
наделенный ужасающей силой, пытался проникнуть внутрь, вызывая содрогание
переборок. Лишь теперь друзья стали испытывать меньшее доверие к разумной
своей безоружности, однако сожалеть об упущенном бесполезно, и поэтому
они, опасаясь, как бы люк силой не повредили, сами открыли его изнутри.
Смотрят - а в отверстие кто-то морду просовывает, однако о том, чтобы
самому вслед за ней войти, и речи нет, столь она огромная; морда эта,
несказанно противная, глазищами сверху донизу, вдоль и поперек усаженная,
и торчит на нем как бы нос-пила, и челюсти у нее - не челюсти, стальные и
крючковатые; не движется морда, плотно во фрамугу вошедшая, лишь глаза ее
воровски во все стороны бегают, каждая их группка свою часть пространства
осматривает, а выраженье у них такое, словно оценивают, хорошо ли все это
оплатится; кто-нибудь и поглупей конструкторов понял бы, что означает это
очень уж выразительное высматривание.
- Чего тебе? - спрашивает наконец Трурль, разгневанный этим бесстыдным
глазеньем, происходящим в полном молчании.
- Чего хочешь, морда престранная?! Я - сам конструктор Трурль,
универсальный всемогутор, а это - мой друг Клапауциус, тоже прославленная
знаменитость; летели мы на нашем корабле как туристы, прошу поэтому без
задержки убрать отсюда физиономию и вывести нас из этого подозрительного
места, заведомо полного нечистот, и направить в добропорядочный чистый
вакуум, в противном же случае мы подадим жалобу и тебя развинтят по
винтику, ты, мусорщик, слышишь, что я говорю?!
Однако тот в ответ - ничего, лишь по-прежнему глазеет и что-то
прикидывает. Вычисления ведет, что ли?
- Слушай-ка, ты, раскоряка! - восклицает Трурль, ни с чем уж не
считаясь, хоть Клапауциус подталкивает его, дабы он пыл свой умерил. - Нет
у нас ни золота, ни серебра, и никаких иных драгоценностей, выпусти
поэтому нас отсюда немедля, а прежде всего забери эту мордищу свою, ведь
она несказуемо противная. А ты, - обратился он к Клапауциусу, - не
подталкивай, у меня и свой разум есть и уж я-то знаю, как и с кем
разговаривать надо!
- Мне потребно, - отвечает вдруг морда, поглядев тысячью огненных глаз
на Трурля, - не золото единое, или серебро, а обращаться ко мне надлежит с
уважением и с деликатностью, потому что я разбойник с дипломом и с
образованием, а по натуре - очень нервный. И почище вас попадались мне; я
бывало ими с сахарком закусывал, как того пожелаю. А когда я вас в расклеп
пущу, из вас также весь сиропчик повытечет. Зовусь я Мордон, крест-накрест
во мне по тридцать аршин, и фактически я граблю драгоценности, но способом
научным и современным, то есть отбираю бесценные тайны, сокровища знанья,
доподлинные истины и вообще всю ценную информацию. А теперь валяй, подавай
ее сюда, если не дашь, то как свистну! Считаю до пяти: раз, два, три...
Он досчитал до пяти и, не получив ничего, в самом деле свистнул, да так
пронзительно, что у друзей едва не отвалились уши, а Клапауциус понял, что
"Диплой", упоминаемый с трепетом местными жителями, был, собственно,
дипломом, полученным, видимо, в какой-то Академии Бандитизма. Трурль даже
схватился руками за голову, ведь голос у Мордона был под стать росту.
- Ничего тебе не дадим! - завопил он, а Клапауциус тут же побежал за
ватой. - Убирай немедля морду!
- Если уберу морду, так просуну руку, - ответил на это Мордон, - а рука
у меня саженная, клещистая и тяжелая, упаси господь! Берегись - начинаю!
И действительно, вата, принесенная Клапауциусом, оказалась теперь
ненужной: морда исчезла, а появилась лапища, суковатая, стальная,
неухоженная и лопатисто-костистая, и стала рыться в вещах, ломая столы, и
шкафы, и переборки с такой силой, что даже обшивка заскрежетала. Трурль и
Клапауциус укрылись от лапищи в атомном котле, а если какой палец и
приближался, так они его сверху - бац! бац! - кочергой. Разгневался
наконец разбойник с дипломом, вновь морду во фрамугу вставил и говорит:
- По добру вам советую переговоры со мной вести сразу же, а не
согласитесь, так я вас упрячу до будущих времен на самое дно моего погреба
с припасами и мусором сверху прикрою, и камнями притисну, вы и не
шевельнетесь, а ржавчина проест вас до дыр; еще и не с такими, как вы, я
справлялся; так выбирайте же из двух зол меньшее.
Трурль даже думать не хотел о ведении переговоров, Клапауциус же,
склонный к этому, спросил, чего, собственно, дипломированная особа желает?
- Такой разговорчик мне нравится, - ответил Мордон. - Я собираю
сокровища науки, такое уж у меня увлечение в жизни, проистекающее из
высшего образования и практического проникновения в сущность вещей,
усугубленного тем, что за обычные сокровища, которых алчут
разбойники-простаки, ничего нельзя ныне купить, наука же насыщает голод
познания, ведь, как известно, все сущее есть информация, по этой причине
собираю я ее испокон веку и впредь собирать буду; правда, я не прочь
прибрать к рукам и золотишко или драгоценности, они приятны, тешат глаз и
их можно к убранству приспособить, однако все это лишь наряду с наукой,
если случай подвернется. Подчеркну особо, что за ложные истины я бью, как
и за фальшивые драгоценности, поскольку я - натура утонченная и жажду
аутентичности!
- Так какой же аутентичной и драгоценной информации ты желаешь? -
Скачать книгу [0.11 МБ]
Пирамида