Фульгурит - вещество, совершенно безопасное в обращении. Без
специальных капсюлей он не взрывается, даже если бросить его в огонь.
Четыре наших заряда были теперь бесполезны: немного сероватого теста - вот
и все.
Арсеньев молча повернул, и мы пошли вглубь коридора. Коридор шел
извилисто. Я считал шаги: двадцать, потом резкий поворот, и коридор
расширился. Свет ударил в скалу.
Мы стояли в небольшой пещере, сплюснутой, как змеиный череп. В ширину
она была шагов восемь. Я ударил топориком. Замурованное пространство не
дрогнуло. "Это русло подземного родника, - лихорадочно думал я, - вода
должна была уходить куда-то, нужно поискать лучше".
Тут я увидел, куда уходила вода. Когда-то подземное русло шло дальше,
но сверху сполз отвесный обломок скалы и вклинился в коридор с такой
силой, что по стенкам вокруг него разбежалась тонкая сетка трещин. Под
страшным давлением сверху обломок плотно слился с окружающей породой и
теперь отличался от нее только несколько более темным цветом. Там, где он
уходил в дно пещеры, было немного песка, и я увидел на нем неглубокие
овальные отпечатки: это были последние следы, приведшие нас сюда. Дальше
они исчезали под преградой, которую мы не могли одолеть.
- Этого я не предвидел... - тихо, сквозь сжатые зубы проговорил
Арсеньев словно себе самому и сел на камень. - Погасите фонарь, батарея
иссякнет. Она еще пригодится.
- Мы заперты.
- Знаю. Погасите фонарь.
Я послушался его, и темнота наступила так внезапно, словно на лицо села
черная птица. Я судорожно замигал, в глазах закружились желтые звезды.
Потом взглянул на светящийся циферблат часов. Прошло только четыре минуты,
а я думал - не меньше получаса.
Темнота рождала во мне тревогу. Я зажмурился, потом открыл глаза, но
ниоткуда не проникал даже слабый отсвет. Вдруг Арсеньев встал; я слышал,
как он ощупью обходит пещеру. Потом зажег свет и начал простукивать стены
острым концом топорика. Они везде отзывались каким-то однотонным тупым
звуком.
Мы вернулись в коридор и там тоже простукали стены и потолок. Еще раз
обследовали место обвала. В отверстие мог вползти только один человек, да
и то лишь по пояс. Я попробовал сдвинуть завалившие проход глыбы. Жилы у
меня напряглись, кровь зашумела в висках, но глыбы даже не дрогнули, - они
сидели крепко, словно сцементированные. Потом попробовал Арсеньев. В
тишине слышалось только наше ускоренное дыхание. Мы молча вернулись в
пещеру и сели у стены, погасив оба фонаря. Потом я вспомнил о топорике
Арсеньева: мой остался вместе с рюкзаком. Я зажег фонарь и кинулся в
коридор. Крепко упершись ногами, я начал бить в каменную баррикаду. Мелкие
осколки кварцита со звоном отскакивали от шлема.
- Перестаньте, - лениво промолвил Арсеньев. - Это бессмысленно.
Я описывал круги блестящей сталью, бил изо всех сил. Камень взвизгивал,
но не поддавался. Осколки летели в воздух. Я стал ударять сильнее - меня
обуяла ярость - и замахнулся так, что чуть не упал. Вдруг рукоятка выпала
у меня из рук. Никому не нужное острие звякнуло о камень и упало. Топорик
сломался у самой головки.
Я вернулся к Арсеньеву.
- Глубоко мы? - спросил я, когда дыхание немного успокоилось.
- Метров пятнадцать.
Мы молча сидели во мраке. Минут через двадцать мне стало казаться, что
я недостаточно тщательно обследовал одну из стен коридора; быть может,
там, за тонкой перегородкой, найдется какой-нибудь проход, дорога, ведущая
на свободу... Я вскочил и зажег фонарик. Его блеск ослепил меня и тут же
разбил последние надежды: мы хорошо обследовали скалу - в ней нет никаких
отверстий, никакой щели, ничего, ничего!
- Садитесь, - вяло произнес Арсеньев. - Садитесь. - Он прирос к стене
большой неподвижной тенью. - И погасите фонарь... он уже бледнеет...
Действительно, свет несколько ослабел. Нужно было сменить батарею, но
она была там, в рюкзаке.
Я внимательно посмотрел на пылавшую в лампочке вольфрамовую нить,
погасил фонарик и тяжело опустился на камень. Я уже не мог смотреть на
часы. Было шесть; вот уже полтора часа, как мы засыпаны.
Я прижался шлемом к скале. Глухая, щемящая тишина...
Понемногу мы привыкли к темноте. Все кругом, казалось, замерло, и меня
постепенно начало клонить ко сну. Утомленные мускулы требовали покоя. За
последние сутки я очень много работал и даже глаз не сомкнул: откапывал
щебень, вел автомобиль по грудам развалин...
...Вдруг я проснулся с мыслью, что мне нужно что-то сделать: сменить
батарею в фонаре. Окончательно очнувшись, снова подумал об этом и
рассердился сам на себя. Решил взять себя в руки: закрыл глаза и улегся
поудобнее на плоских камнях. Я дома, стоит темная октябрьская ночь.
Прохладно, но мне всегда нравилось спать с открытым окном. Тихо, даже
ветер уснул в ветвях сада. В восемь утра я должен лететь в Каир. До
рассвета можно спать.
Я говорил себе так, но это не помогало. Снова взглянул на часы: без
четверти семь. Вдруг я стал вспоминать, как зовут Арсеньева. В последнее
время мы с ним не были так близки, как во время перелета.
- Петр... - сказал я.
Он тотчас же отозвался:
- Что?
- Ничего, - тихо ответил я. - Я хотел узнать, спите ли вы.
Так прошла ночь. Под утро я уснул, но сон не принес мне облегчения.
Проснулся я внезапно, вспомнив, что произошло что-то страшное. Руки
наткнулись на холодный камень. Было холодно. Я зажег фонарь.
Арсеньев лежал вытянувшись. Серый комбинезон был измят и покрыт
известковыми пятнами. Он не спал и взглянул на меня сквозь окошко шлема.
- Пять часов, - сказал он. - Пять утра.
- Ночью ничего не было слышно?
Я знал, что нас не найдут, если даже будут искать, но все же спросил.
- Нет.
Арсеньев встал.
- Куда вы идете?
- Осмотреть скалу.
Раздались постепенно затихавшие шаги. Потом наступила тишина. Она
тянулась долго. Я не выдержал; окликнул Арсеньева. Он вернулся.
- Что случилось?
Я не ответил. Просто он долго не возвращался, и меня обуял страх.
Скачать книгу [0.25 МБ]
Пирамида