- Вы ищете пленника? - спросил он.
- Да, - ответил Паганель.
- И ищете его именно на протяжении того пути, который тянется от солнца
заходящего к солнцу восходящему? - прибавил Талькав, пользуясь индейской
манерой выражаться для определения дороги с запада на восток.
- Вот именно.
- Это ваш бог вручил волнам огромного моря тайну пленника?
- Да, сам бог.
- Ну так пусть исполнится воля его, - с некоторой торжественностью
сказал Талькав, - мы направимся на восток, и если надо будет, то дойдем до
самого солнца.
Паганель, придя в восторг от своего ученика, тотчас же перевел
товарищам ответы индейца.
- Какой умный народ! - прибавил он. - Я уверен, что из двадцати
крестьян моей страны девятнадцать ничего не поняли бы из моих объяснений.
Гленарван попросил узнать у патагонца, не слыхал ли он о каких-либо
чужестранцах, попавших в плен к индейцам пампасов. Паганель задал индейцу
этот вопрос и стал ждать ответа.
- Как будто слыхал, - ответил патагонец.
Этот ответ был немедленно переведен на английский язык, и семь
путешественников, окружив патагонца, вперили в него вопросительные
взгляды.
Паганель, волнуясь и с трудом подбирая слова, продолжал задавать столь
интересующие его вопросы, в то время как взгляд его, устремленный на
важное лицо патагонца, казалось, пытался прочесть ответ раньше, чем тот
слетит с его губ.
Каждое испанское слово патагонца географ повторял по-английски, и таким
образом его спутники слышали ответы как бы на родном языке.
- Кто был этот пленник? - спросил Паганель.
- Это чужестранец, европеец, - ответил Талькав.
- Вы видели его?
- Нет, но я знаю о нем по рассказам индейцев. Он был храбрец. У него
было сердце быка.
- Сердце быка! - повторил Паганель. - Ах, что за чудесный образ! Вы
поняли, друзья мои? Он хочет сказать "мужественный человек"!
- Мой отец! - крикнул Роберт Грант. Потом, обращаясь к Паганелю, он
спросил: - Как сказать по-испански: "Это мой отец"?
- Es mi padre, - ответил географ.
Тогда Роберт взял Талькава за руки и с нежностью произнес:
- Es mi padre!
- Su padre! [Его отец!] - воскликнул патагонец, и взгляд его
просветлел.
Он обнял мальчика, снял с седла и с удивлением и симпатией вглядывался
в него. Умное, спокойное лицо индейца выражало сочувствие.
Но Паганель не закончил еще своих расспросов. Где находился этот
пленник? Что он делал? Когда имен-но Талькав слышал о нем? Все эти вопросы
теснились одновременно в его уме. Ответы последовали незамедлительно.
Паганель узнал, что европеец был в плену у одного из индейских племен,
кочующих по области между реками Колорадо и Рио-Негро.
- Но где же он находился в последнее время? - спросил Паганель.
- У касика Кальфоукоура, - ответил Талькав.
- Вблизи того пути, по которому мы следуем!
- Да.
- А кто такой этот касик?
- Он вождь индейского племени пойуче, человек с двумя языками, с двумя
сердцами.
- То есть он хочет сказать, что этот вождь - человек двуличный как на
словах, так и на деле, - пояснил Паганель, предварительно переведя
дословно это красивое, образное выражение. - Сможем ли мы спасти нашего
друга? - спросил он.
- Возможно, если он все еще находится в руках индейцев.
- А когда вы о нем слышали в последний раз?
- Уже давно. С тех пор солнце дважды посылало пампе лето.
Радости Гленарвана не было предела. Время, указанное патагонцем,
совпадало с датой документа. Оставалось выяснить еще один вопрос у
Талькава, и Паганель поспешил сделать это.
- Вы говорите об одном пленнике, - сказал он, - а разве их было не
трое?
- Не знаю.
- И вы ничего не знаете о том, что теперь с пленником?
- Ничего.
На этом разговор закончился. Возможно, что трое пленников давно были
разлучены друг с другом. Но из слов патагонца, несомненно, явствовало, что
среди индейцев шел разговор о каком-то европейце, попавшем к ним в плен.
Время, когда это произошло, место, где находился пленник, даже образная
фраза патагонца о его отваге - все, несомненно, относилось к капитану
Гарри Гранту.
На следующий день, 25 октября, путешественники с новой энергией
продолжали путь на восток. Ехали по печальной, однообразной, бесконечной
равнине, на местном наречии именуемой "травесиас" [пустынные районы].
Глинистая почва, отданная во власть ветров, представляла гладкую
поверхность: ни камня, ни булыжника, лишь порой они попадались на дне
какого-нибудь бесплодного, пересохшего оврага или по берегам прудков,
вырытых руками индейцев. Изредка встречались низкорослые рощи с темными
верхушками, их то там, то сям прорезали белые рожковые деревья, стручки
которых сладки, - они освежают и приятны на вкус. Показывались порой
рощицы "чанара", дикий терновник и всевозможные виды колючих кустарников,
чахлый вид которых говорил уже о бесплодии почвы.
День 26 октября был утомителен. Необходимо было добраться до
Рио-Колорадо. Кони, подгоняемые всадниками, неслись с такой быстротой, что
отряд в тот же вечер достиг красавицы реки пампы. Индейское название ее
Кобу-Лебу означает "великая река". Пересекая на значительном протяжении
пампу, она впадает в Атлантический океан. Там, вблизи устья, происходит
любопытное явление: количество воды в реке по мере приближения к океану
уменьшается, - потому ли, что почва дна реки впитывает в себя влагу,
потому ли, что вода испаряется, но причину этого столь редкого явления до
сей поры не выяснили.
Добравшись до Рио-Колорадо, Паганель, как географ, прежде всего
искупался в ее водах, окрашенных красноватой глиной. Он был удивлен
глубиной реки - явление, объяснявшееся таянием снегов под влиянием летнего
Скачать книгу [0.45 МБ]
Пирамида