- Конечно, способна, но вряд ли станешь это делать. И вообще забудь-ка
ты свое имя и оставайся сама собой.
- Это уж мое дело.
- Это ни к чему не приведет. И если хочешь знать, она вовсе не была
такой, как ты думаешь. Библейская Джезебел старалась быть верной и хорошей
женой и вообще не позволяла себе лишнего.
Джесси сердито посмотрела на него:
- Ничего подобного. О ней говорят "нарумяненная Джезебел". Я знаю, что
это значит.
- Тебе это только кажется. Вот послушай. Когда муж Иезавели, царь
Ахав, умер, царем стал ее сын. Один из его военачальников восстал против
него, убил его и отправился в Израиль, где жила старая царица. Она узнала
об этом и поняла, что он хочет убить и ее тоже. В своей гордыне и отваге
она нарумянила лицо и оделась в свои лучшие одежды, чтобы встретить его как
подобает надменной и непокорной царице. Он приказал выбросить ее из окна
дворца, и она погибла; по-моему, она умерла достойно. Именно это и имеют
ввиду люди, когда говорят "нарумяненная Джезебел", - знают ее историю или
нет.
На следующий вечер Джесси негромко сказала:
- Я читала библию, Лайдж.
- Что? - Бейли даже не сразу понял, о чем идет речь.
- Те места, где говорится о Джезебел.
- О Джесси! Извини, если я тебя обидел. Я поступил, как мальчишка.
- Нет, нет. - Она не дала ему обнять себя и со строгим видом села на
кушетку поодаль от него. - Я теперь знаю всю правду и не желаю, чтобы меня
дурачили. Поэтому я прочитала о ней. Все-таки она была испорченной
женщиной, Лайдж.
- Понимаешь, эти главы написаны ее недругами. Мы не знаем ее версии.
- Она убила всех пророков господа, какие попались ей в руки.
- Ей это приписывают. - Бейли полез в карман за жевательной резинкой.
(Несколько лет спустя он оставил эту привычку, потому что Джесси сказала,
что с его длинным лицом и грустными карими глазами он напоминает старую
корову, жующую неприятную жвачку, которую она не может проглотить, но и не
хочет выплюнуть.) - А если хочешь знать ее версию, то я могу кое-что тебе
рассказать. Она уважала религию своих предков, которые жили на этой земле
еще задолго до прихода иудеев. У иудеев был свой бог, больше того - это был
особый, единственный бог. Они хотели, чтобы ему поклонялись все без
исключения.
Джезебел была консервативной по натуре и придерживалась старой веры. В
конце концов, если новая вера отличалась более высокой моралью, старая
приносила ей большее эмоциональное удовлетворение. Тот факт, что она
истребила пророков, лишь подтверждает, что она была детищем своего времени.
В те дни именно таким способом и обращали в свою веру. Если ты читала
"Книгу царств", то должна помнить, что Илия - на нашему Илайдж (на этот раз
мой тезка) - состязался с восьмьюстами пятьюдесятью пророками Ваала в том,
кто сумеет вызвать небесный огонь. Илайдж победил и тут же приказал толпе
убить восемьсот пятьдесят ваалитов. Что и было сделано.
Джесси прикусила губу.
- Как насчет виноградника Навуфея, Лайдж? Жил этот себе Навуфей, никто
его не трогал, а лишь отказался продать царю своей виноградник. Тогда
Джезебел устроила так, что люди нарушили клятву и обвинили Навуфея в
богохульстве или еще в чем-то.
- Кажется, он "хулил бога и царя", - заметил Бейли.
- Да. Поэтому его казнили и конфисковали его имущество.
- Они поступили несправедливо. В наше время с Навуфеем было бы легко
справиться. Если бы городу понадобилась его собственность и даже если бы
это случилось в медиевальные времена, суд приказал бы ему освободить ее, а
то и применил бы силу и уплатил бы ему разумную сумму. У царя Ахава не было
другого выхода. И все же решение Джезебел было неверным. Ее единственное
оправдание в том, что Ахав был тогда ужасно расстроен, и ей казалось, что
ее любовь к мужу важнее благополучия Навуфея. Так вот я и говорю, она была
образцом преданной же...
Джесси рванулась от него, раскрасневшаяся и рассерженная.
- Ты просто низкий и вредный человек.
Он посмотрел на нее в полном недоумении:
- Что я такого сделал? Что с тобой?
Она ушла, не сказав ни слова, и весь вечер до поздней ночи провела в
субэтерных видеозалах, в раздражении перехода из зала в зал и расходуя свою
двухместную норму (а кстати, и норму мужа).
Когда Джесси вернулась домой, Бейли все еще не спал, но она не стала с
ним разговаривать.
Позднее, гораздо позднее Бейли сообразил, что он нанес ей
сокрушительный удар. Ей прежде казалось, что ее имя таит в себе что-то
интригующе-порочное. Оно было как бы приятным вознаграждением за ее
спорное, слишком уж респектабельное прошлое. Оно несло в себе аромат
безнравственности, и Джесси его обожала.
Но этому пришел конец. Оно больше никогда на называла себя полным
именем ни Лайджу, ни своим друзьям, ни, как он догадывался, даже самой
себе. Ее звали Джесси, и она стала подписываться этим именем.
Через несколько дней она снова начала разговаривать с ним, а неделю
спустя между ними установились прежние отношения. И как бы они потом не
ссорились, они никогда не касались этого больного места.
Только однажды, да и то косвенным образом, об этом зашла речь. Джесси
скоро должна была стать матерью. Она оставила свое место помощника
диетолога в столовой А-23 из сектора и от вынужденного безделья
развлекалась тем, что занималась приготовлениями к рождению ребенка.
Как-то вечером она сказала:
- А как насчет Бентли?
- Прости, дорогая, не понял? - Бейли оторвался от работы, которую взял
на дом. (Если учесть, что скоро появится еще один рот, и что Джесси
перестала получать жалованье, и что перспектива его выдвижения на
административный пост остается, как всегда, неопределенной, лишняя работа
на дому не помешает.)
- Ну, если ребенок окажется мальчиком... Тебе нравится имя "Бентли"?
Бейли скорчил недовольную мину:
- Бентли Бейли? Не слишком ли похоже друг на друга?
- Не думаю. Мне кажется, в нем что-то есть. И потом, мальчик, когда
подрастет, подберет себе второе имя на свой вкус.
- Ну что ж, я не возражаю.
- Ты серьезно? То есть... Может, ты хочешь, чтоб его звали Илайдж?
Скачать книгу [0.16 МБ]
Пирамида