не получилось.
- Я лишь разумом понимаю, что они неполны и недостаточны, но когда
пытаюсь ПОВЕРИТЬ этому, оказывается, что я связан Законами. Если бы я не
был ими связан, я бы, наверное, поверил в их недостаточность.
- Это парадокс, которого я не понимаю.
- И я тоже. Но я вынужден объяснить этот парадокс. Иногда я даже
чувствую, что жажду обнаружить неполноту и неточность Трех Законов,
например, сегодня вечером в разговоре с мадам Глэдис. Она спросила, как
отказ от встречи может повредить ей лично, и я не мог ей ответить,
поскольку это вне пределов Трех Законов.
- Ты дал прекрасный ответ, друг Жискар. Вред, нанесенный памяти
партнера Илии, должен глубоко воздействовать на мадам Глэдис.
- Это был лучший ответ в пределах Трех Законов, но не лучший из
возможных.
- А какой был бы лучшим?
- Не знаю, потому что не могу выразить это словами или даже
концепциями, пока я связан Законами.
- Но за пределами Законов ничего нет, - возразил Дэниел.
- Будь я человеком, - сказал Жискар, - я видел бы дальше Законов. Я
думаю, друг Дэниел, что ты больше меня способен видеть дальше. Да, я давно
считаю, что хоть ты и робот, ты думаешь удивительно похоже на человека.
- Это неправильно, - медленно и как бы с болью сказал Дэниел. - Ты так
полагаешь, потому что можешь смотреть и человеческие мозги. Это вредит тебе
и, в конце концов, может тебя разрушить. Мне тяжело об этом думать. Если ты
можешь удержаться от лишнего заглядывания в мозги - удержись.
Жискар отвернулся.
- Не могу. И не хочу. Я жалею, что из-за Трех Законов могу сделать так
мало. Я не могу пробиваться достаточно глубоко - из-за боязни нанести вред.
Я не могу влиять достаточно прямо - из-за боязни нанести вред.
- Но ты сильно повлиял на мадам Глэдис.
- Нет. Я мог бы изменить ее мысли и заставить ее согласиться на
встречу без всяких вопросов, но человеческий мозг так сложен, что я могу
рискнуть лишь на очень немногое. Почти любое изменение, которое я вношу,
может вызвать дополнительные изменения, в природе которых я не уверен, и
они могут повредить мозгу.
- Но ты что-то сделал мадам Глэдис.
- В сущности, нет. Слово "верить" действует на нее и делает ее более
сговорчивой. Я давно заметил этот факт, но употребляю это слово с
величайшей осторожностью, чтобы оно не ослабело от частого употребления.
Меня озадачивает этот факт, но доискаться до решения я не в силах.
- Три Закона не позволяют?
- Да. Три Закона везде стоят на моем пути, и именно поэтому я не могу
модифицировать их. Но я чувствую, что обязан изменить их, потому что ощущаю
наступление катастрофы.
- Я не знаю ее природы.
- Она включает в себя растущую вражду между Авророй и Землей, но как
это разовьется в действительности, я не могу сказать.
- Но ведь ее может и не быть?
- Я так не думаю. Я ощущаю вокруг некоторых аврорских чиновников, с
которыми сталкиваюсь, ауру катастрофы - ожидание триумфа. Не могу описать
это более точно, потому что не проникал глубоко - Три Закона не позволяют.
Это вторая причина, почему встреча с Мандамусом должно состояться: это
даст мне возможность изучить его мозг.
- Но если ты н е сможешь изучить его достаточно эффективно?
Хотя голос Жискара не мог выражать эмоций в человеческом смысле, в
словах его было заметно отчаяние.
- Тогда мы будем беспомощны. Я могу лишь следовать Трем Законам. Что
мне еще остается, друг Дэниел?
Дэниел тихо и уныло ответил:
- Ничего не остается.
4
В 08:15 Глэдис вышла в свою гостиную, надеясь, что заставила Мандамуса
ждать. Она тщательно позаботилась о своей внешности и впервые за долгие
годы расстроилась из-за седины: надо было последовать общей аврорской
практике окраски волос. Выглядеть елико возможно молодой и привлекательной
- это значит поставить фаворита Амадейро в невыгодное положение.
Она мысленно готовилась к тому, что вид его ей не понравится. Не
хотелось думать, что он, возможно, молод и привлекателен, что его
жизнерадостное лицо засияет улыбкой при ее появлении, что он может против
ее воли понравиться ей.
Увидев его, она успокоилась. Он действительно был молод, ему, видимо
не было и пятидесяти, но это его не красило. Он был высок, но очень тощ и
казался долговязым. Волосы его были слишком темны для аврорца, глаза
тускло-ореховые, лицо слишком длинное, губы слишком тонкие, рот слишком
широк, а чопорное, без проблесков юмора выражение лица окончательно лишило
его молодости.
Глэдис тут же вспомнила исторические романы, какими увлекалась на
Авроре (все они неизменно рассказывали о примитивной Земле, что было
довольно странно для мира, ненавидевшего землян), и подумала: вот
изображение пуританина.
Она чувствовала себя утешенной и почти улыбалась. Пуритане обычно
изображались злодеями и, был ли этот Мандамус злодеем или нет, он вполне
подходил для этой роли.
Но голос его разочаровал Глэдис: он был мягким и заметно музыкальным
(чтобы поддерживать стереотип, он должен был быть гнусавым).
Мандамус сказал:
- Миссис Гремионис?
Она снисходительно улыбнулась и махнула рукой.
- Доктор Мандамус, пожалуйста, называйте меня Глэдис. Меня все так
зовут.
- Я знаю, что вы пользуетесь личным именем в профессиональном...
- Я пользуюсь им во всех случаях. А брак мой был расторгнут по
обоюдному согласию несколько десятилетий назад.
- Он, кажется, существовал долгое время.
- Очень долгое, и был очень удачным, но даже большие удачи приходят к
концу.
Скачать книгу [0.26 МБ]
Пирамида
