число значительно уступало печатным книгам - книгам, напечатанным на
бумаге! Просто не верилось, что существует столько старинных книг, еще
годных для употребления.
И Фостеру стало не по себе. С какой стати человеку вдруг понадобилось
держать дома столько книг? Ведь все они наверняка есть в университетской
библиотеке или, на худой конец, в Библиотеке конгресса - нужно только
побеспокоиться и заказать микрофильм.
Домашняя библиотека отдавала чем-то недозволенным. Она была пропитана
духом интеллектуальной анархии. Но, как ни странно, именно это последнее
соображение успокоило Фостера. Уж лучше пусть Поттерли будет подлинным
анархистом, чем провокатором.
И с этой минуты время помчалось на всех парах, принося с собой много
удивительного.
- Видите ли, - начал Поттерли ясным, невозмутимым голосом, - я
попробовал отыскать кого-нибудь, кто пользовался бы в своей работе
хроноскопией. Разумеется, задавать такой вопрос прямо я не мог - это
значило бы предпринять самочинные изыскания.
- Конечно, - сухо заметил Фостер, удивляясь про себя, что подобное
пустячное соображение могло остановить его собеседника.
- Я наводил справки косвенно...
И он их наводил! Фостер был потрясен объемом переписки, посвященной
мелким спорным вопросам культуры древнего Средиземноморья, в процессе
которой профессору Поттерли удавалось добиться от своих корреспондентов
случайных упоминаний, вроде: "Разумеется, ни разу не воспользовавшись
хроноскопией..." или "Ожидая ответа на мою просьбу применить хроноскоп, на
что в настоящий момент вряд ли можно рассчитывать..."
- И я адресовал эти вопросы отнюдь не наугад, - объяснил Поттерли. -
Институт хроноскопии издает ежемесячный бюллетень, в котором печатаются
исторические сведения, полученные путем обзора времени. Обычно бюллетень
включает одно-два таких сообщения. Меня сразу поразила тривиальность
сведений, добытых таким образом, их незначительность. Так почему же
подобные изыскания считаются первоочередными, а мое исследование нет?
Тогда я начал писать тем, кто, скорее всего, мог заниматься работами,
упоминавшимися в бюллетене. И, как я вам только что показал, никто из этих
ученых не пользовался хроноскопом. Ну, а теперь давайте рассмотрим все по
пунктам...
Наконец Фостер, у которого голова шла кругом от множества свидетельств,
трудолюбиво собранных Поттерли, растерянно спросил:
- Но для чего же все это делается?
- Не знаю, - ответил Поттерли. - Но у меня есть своя теория. Когда
Стербинский изобрел хроноскоп, - как видите, это мне известно, - о его
изобретении много писали. Затем правительство конфисковало аппарат и
решило прекратить дальнейшие исследования в этой области и
воспрепятствовать дальнейшему использованию уже готового хроноскопа. Но в
этом случае людям непременно захотелось бы узнать, почему он не
используется. Любопытство - ужасный порок, доктор Фостер.
Физик внутренне согласился с ним.
- Так вообразите, - продолжал Поттерли, - насколько умнее было бы
сделать вид, будто хроноскоп используется. Прибор потерял бы всякий
элемент таинственности и перестал бы служить предлогом для законного
любопытства или приманкой для любопытства противозаконного.
- Но вы-то полюбопытствовали, - заметил Фостер.
Поттерли, казалось, смутился.
- Со мной дело обстоит иначе, - сердито сказал он. - Моя работа
действительно важна, а их проволочки и отказы граничат с издевательством,
и я не намерен с этим мириться.
"Почти мания преследования, помимо всего прочего", - уныло подумал
Фостер.
И тем не менее историк, страдал он манией преследования или нет, сумел
кое-что обнаружить: Фостер не мог уже больше отрицать, что с нейтриникой
дело обстоит действительно как-то странно.
Но чего добивается Поттерли? Это по-прежнему тревожило Фостера. Если
Поттерли затеял все это не для того, чтобы проверить этические принципы
Фостера, так чего же он все-таки добивается?
Фостер старался рассуждать логично. Если интеллектуальный анархист,
страдающий легкой формой мании преследования, хочет воспользоваться
хроноскопом и твердо верит, что власти предержащие сознательно ему
препятствуют, что он предпримет?
"Будь я на его месте, - подумал он, - что сделал бы я?"
Он сказал размеренным голосом:
- Но, может быть, хроноскопа вообще не существует.
Поттерли вздрогнул. Его неизменное спокойствие чуть не разлетелось
вдребезги. На мгновение Фостер уловил в его взгляде нечто менее всего
похожее на спокойствие.
Однако историк все же не утратил власти над собой. Он сказал:
- О нет! Хроноскоп, несомненно, должен существовать.
- Но почему? Вы видели его? А я? Может быть, именно этим все и
объясняется? Может быть, они вовсе не прячут имеющийся у них хроноскоп, а
его у них вовсе нет?
- Но ведь Стербинский действительно жил! Он же построил хроноскоп! Это
факты.
- Так говорится в книгах, - холодно возразил Фостер.
- Послушайте! - Поттерли забылся настолько, что схватил Фостера за
рукав. - Мне необходим хроноскоп. Я должен его получить. И не говорите
мне, что его вообще нет. Нам просто нужно разобраться в нейтринике
настолько, чтобы...
Поттерли вдруг умолк.
Фостер выдернул свой рукав из его пальцев. Он знал, как собирался
историк докончить эту фразу, и докончил ее сам:
- ...чтобы самим его построить?
Поттерли насупился, словно ему не хотелось говорить об этом прямо, но
все же отозвался:
- А почему бы и нет?
- Потому что об этом не может быть и речи, - отрезал Фостер. - Если то,
что я читал, соответствует истине, значит, Стербинскому потребовалось
двадцать лет, чтобы построить свой аппарат, и двадцать миллионов в разного
рода дотациях. И вы полагаете, что нам с вами удастся проделать то же
нелегально? Предположим даже, у нас было бы время (а его у нас нет) и я
мог бы почерпнуть достаточно сведений из книг (в чем я сомневаюсь), - где
мы раздобыли бы оборудование и деньги? Ведь хроноскоп, как утверждают,
Скачать книгу [0.13 МБ]
Пирамида