немногие вещи, которые делали даже такое бедное общество,
как наше, теперь возможным. Было время, когда человек
работал ради более безопасной и удобной жизни, и это
показывает, что он не был придавлен злом, от которого мы
страдаем, или, по крайней мере, не так сильно придавлен.
Возникает вопрос: откуда же пришло зло? Конечно, сейчас
мы не можем ответить. Но одно, по-моему, ясно: зло
остановило нас на нашем пути. То немногое, что у нас
есть, мы унаследовали от наших далеких предков, чуточку
от греков, самую малость от Рима. Когда я читаю нашу
историю, мне кажется, я замечаю обдуманное намерение зла
отстранить нас от развития и прогресса. В конце
одиннадцатого века наш святой отец урбан предпринял
крестовый поход против язычников, подвергавших гонениям
христиан и осквернявших святыни иерусалима. Великое
множество людей собралось под знаменами креста, и, дай им
время, они, без сомнения, пробили бы дорогу в новый свет
и освободили бы иерусалим. Но этого не случилось, потому
что как раз в это время зло напало на Македонию, а позже
распространилось на центральную Европу, опустошив ее,
создало панику среди участников крестового похода и
блокировало их путь. Крестовый поход окончился, не
начавшись, и другие не предпринимались, поскольку
понадобились столетия, чтобы выйти из хаоса, причиненного
этим нападением зла. Из-за этого даже в наши дни святая
земля, наша по праву, все еще в руках язычников.
Он смахнул слезы, катившиеся по его полным щекам.
Когда он снова заговорил, в его голосе слышалось
подавленное рыдание.
-- С провалом крестового похода, хотя дальнейшие
исследования показывали, что это было не по нашей вине,
мы лишились последней надежды найти какое-нибудь
свидетельство подлинности Иисуса, какое, возможно, еще
существовало в те времена, но теперь, без сомнения,
изчезло и недостижимо для смерного. Из всего тебе,
конечно, ясно, почему мы придаем столь большое значение
манускрипту, найденному в этих стенах.
-- Время от времени, - заметил лорд, - возникали
слухи о крестовых походах.
-- Это правда, - ответил его преосвященство, - но
никогда ничего не получалось. Сфера действия зла
распространялась, и злоба, о которой писали наши
историки, вытеснила из нас мужество. Вырвавшись из круга
зла, люди скучивались на своих акрах, неся в себе
несказанный страх, и, может быть, такая напряженность
вновь призывала зло во всей его ярости. Зло снова
возникло на Иберийском полуострове и все наши планы были
заброшены и забыты, так как полуостров был опустошен и в
страну вполз ужас. Два таких свидетельства не могут не
вызвать мысли, что зло действительно держит нас на одном
и том же уровне, в нищете, чтобы иметь возможность
питаться и расти за счет нашей нищеты. Мы - скот зла, мы
пасемся на наших пастбищах и предлагаем злу нашу нищету,
когда оно в ней нуждается.
Архиепископ вытер лицо.
-- Я думаю об этом ночами, пока не усну. Меня это
мучит. Мне кажется, что свет ушел от нас и мы погружаемся
в древнюю тьму. Мне кажется, что это конец всему.
-- Вы высказывали кому-нибудь эти свои мнения? -
Спросил лорд Стэндиш.
-- Не многим, - ответил архиепископ. - Их это не
интересует. Им плевать на то, что я говорю.
В дверь тихо постучали.
-- Да, - отозвался хозяин. - Кто там?
-- Это я, - послышался ответ Уэлса. - Я подумал,
что, может быть, бренди...
-- Да, действительно, - воскликнул архиепископ. Он
оживился. - Немного бренди было бы неплохо. У вас чудный
бренди. Куда лучше, чем в аббатстве.
-- Завтра утром, - сквозь зубы сказал лорд, - я
пришлю вам бочонок бренди.
-- Черезвычайно любезно с вашей стороны, - сладко
отозвался архиепископ.
-- Давай сюда, - приказал лорд Уэлсу.
Старик принес поднос со стаканчиками и бутылкой.
Осторожно передвигаясь в своих ковровых шлепанцах, он
разлил бренди и вручил всем по стаканчику.
Когда он вышел, архиепископ откинулся на спинку
кресла и посмотрел бренди на свет.
-- Замечательно! - Проговорил он. - Какой чудесный
свет!
-- Какой отряд вы предполагаете? - Обратился Дункан
к отцу.
-- Ты намерен идти?
-- Собираюсь.
-- Так и должно быть, - поддержал архиепископ. -
Риск - в высокой традиции вашей семьи и этого дома.
-- Традиции, - резко возразил отец, - тут ни при
чем.
Он обернулся к сыну.
-- Я полагаю, человек двенадцать.
-- Слишком много, - ответил Дункан.
-- Вожможно. А по-твоему, сколько?
-- Два. Я и Конрад.
Архиепископ подавился бренди и выпрямился.
-- Двое? А кто этот Конрад?
-- Конрад, - ответил отец Дункана, - амбарный
рабочий. И он умеет обращаться со свиньями.
-- Я не понимаю.
-- Конрад и мой сын - друзья с детства. Когда Дункан
Пирамида