И все же так повелось, что законы жанра требуют конкретизации ненависти.
Отсюда и появляется деление драконов - разумеется, чисто условное - на
террористов, фанатиков, маньяков и прочих. Меня, пожалуй, проще всего
причислить к маньякам, поскольку я протестую против эсперанто. Как видите,
у драконов тоже имеется собственная эстетика.
Я подчинился этой эстетике, во-первых, исходя из корпоративной
солидарности, а, во-вторых, поскольку она мне и в самом деле близка. Да и,
к тому же, попробуй различить в случайном встречном фламинго. Ни рост, ни
вес, ни профиль носа, ни даже профессия человека не говорят о
принадлежности его к этому ненавистному племени. Даже в хорошем знакомом
иной раз невозможно с большой степенью точности определить розового
пернатого.
Оттого я и объявил войну любителям эсперанто. Истребляю всех, кто изучает
этот искусственный язык. К сожалению, я лишен возможности прикончить лично
доктора Заменгофа - создателя эсперанто (он умер задолго до того, как я
родился), зато уничтожаю всех его последователей, до которых удается
добраться.
Почему ополчился именно против них? Потому что все они заведомо - фламинго.
Ибо этот язык призван сделаться средством межнационального, т.е.
общечеловеческого общения. При наличии современных средств коммуникаций
существование - и, главное, дальнейшее развитие - подобного языка грозит
полной интеграцией отдельных групп в единую человеческую массу, в которой
окончательно восторжествует чудовищный монстр современности - Общественное
Мнение. По натуре я оптимист, и верю, что, быть может, где-то до наших дней
сохранились благословенные племена, еще не подпавшие под безжалостные
жернова этого монстра. И вот в среду подобного племени проникает
отравленное облако эсперанто. И дикари вроде как прозревают, в их узких
лбах начинает что-то шевелиться, прокручиваться и щелкать, и неожиданно они
постигают истину. Что нехорошо иметь общих женщин, что если у тебя в
ожерелье болтается на три кабаньих зуба больше, чем у соседа по пальме, то
ты - более уважаемый человек и т.д. и т.п.
Другими словами эсперанто - это своеобразный шприц, наполненный дурманом,
квинтэссенцией которого является Общественное Мнение. Если захотите выучить
эсперанто, похлопайте себя сначала по венам.
Мною выработан следующий официоз:
"Человечество не обладает достоинствами, поскольку все выставленные
напоказ добродетели - суть цинизм, лукавство, лицемерие или в лучшем
случае - выдача желаемого за действительное. Сорви этот покров лжи, и
на смену приторному благообразию в смокинге мгновенно явится оскалившая
пасть химера. Одной группе людей здесь совершенно нечем обогатить
другую. Зато человечество обладает массой пороков, которые при
наслаивании одних на другие - а это неизменно происходит в процессе
интеграции - постепенно превращают человека из глупого, но относительно
безобидного животного в подлинное чудовище. Следовательно, секта
эсперантистов стремится именно к этому.
Жрецы эсперанто верно служат молоху Общественного Мнения, являясь его
опорой и оплотом.
Безусловно, и без эсперанто мир категорически несовершенен. Однако
эсперанто возводит это несовершенство до абсолютного уровня."
Вооруженный этим официозом, я и бросаюсь в атаку.
Скажем, Бо Уэбстер я пощадил только потому, что она не знала эсперанто. Это
была подружка Айры Гамильтона. Она появилась у меня в бункере и сообщила,
что делает мне предложение. Мол, у меня теперь завелась недвижимость, и,
поскольку я трахаю ее уже третий год, она тоже имеет на эту недвижимость
право. Завтра же мы пойдем в мэрию и распишемся, а потом я смогу трахать ее
в бункере, сколько душе заблагорассудится.
Я ответил, что дело обстоит как раз наоборот: отныне я не желаю трахать ее
ни в бункере, ни в каком-либо другом месте.
Она опешила.
- Айра! - воскликнула она. - Очнись! Это же я - твоя Бо!
- Я не Айра, - возразил я.
- Очень мило. Тогда, быть может, скажешь, как тебя зовут, и мы познакомимся
снова? Меня, к примеру, величают Бо Уэбстер.
- А я - Дин Донн, - представился я. - Давай, проваливай.
- Дин Донн, - повторила она, словно пробуя мое имя на вкус. - Это больше
подходит для собаки. Такой огромный мохнатый пудель по прозвищу Дин Донн.
- А Бо Уэбстер больше подходит для шлюхи.
Она пристально вгляделась в меня.
- По-моему, ты переутомился, Айра. В последние дни ты слишком сильно
налегал на эту свою историю религий. Сдалась она тебе. Разве на это можно
прожить? Конечно, дядя у тебя - известный магнат и своих детей у него нет.
Но зато здоровье у него - дай Бог каждому, так что в ближайшем будущем
наследство на тебя не свалится, не рассчитывай. Вот мы поженимся, и ты
займешься чем-нибудь стоящим. Станешь адвокатом или торговцем
компьютерами...
- Проваливай, - перебил я ее.
Но она даже не думала подчиниться.
Пирамида