началась. А там, наверное, все починили...
- Эй, бармен, девочки! По последней!
Гавайка моя высохла. Я оделся и, когда кафе опустело,
перебрался за столик и стал смотреть, как в углу двое
изысканно одетых пожилых людей тянут через соломинку
коктейль. Они сразу бросались в глаза - оба, несмотря на
очень теплую ночь, в строгих черных галстуках. Они не
разговаривали, а один все время поглядывал на часы. Потом я
отвлекся. Ну, доктор Опир, как вам показалась эта дрожка?
Вы были на площади? Да нет, вы, конечно, не были. А зря.
Интересно было бы знать, что вы об этом думаете. Впрочем,
черт с вами. Какое мне дело до того, что думает доктор
Опир? Что я сам об этом думаю? Что ты об этом думаешь,
высококачественное парикмахерское сырье? Скорей бы акклима-
тизироваться. Не забивайте мне голову индукцией, дедукцией
и техническими приемами. Самое главное - побыстрей
акклиматизироваться. Почувствовать себя своим среди них...
Вот все опять пошли на площадь. Несмотря на то, что
произошло, они все-таки снова пошли на площадь. А у меня
нет, ну, ни малейшего желания идти на площадь. Я бы с
удовольствием пошел сейчас домой и опробовал свою кровать.
А когда же к рыбарям? Интели, "девон" И рыбари. Интели -
может, это местная золотая молодежь? "Девон"... "девон"
Надо иметь в виду. Вместе с Оскаром. Теперь рыбари...
- Рыбари - это немного вульгарно, - негромко, но
отнюдь не шепотом сказал один из черных костюмов.
- Все зависит от темперамента, - сказал другой. -
Лично я нисколько не осуждаю Карагана.
- Видите ли, я тоже не осуждаю. Немного шокирует то,
что он забрал свой пай. Джентльмен так не поступил бы.
- Простите, но Караган не джентльмен. Он всего лишь
директор-распорядитель. Отсюда и мелочность, и меркантиль-
ность, и некоторая, я бы сказал, мужиковатость...
- Не будем так строги. Рыбари - это интересно. И
честно говоря, я не вижу оснований, почему бы нам не
заниматься этим. Старое метро - это вполне респектабельно.
Уалд элегантнее Нивеля, но мы же не отказываемся на этом
основании от Нивеля...
- И вы серьезно готовы?..
- Хоть сейчас... Кстати, без пяти два. Пойдемте?
Они поднялись, вежливо-дружески попрощались с барменом
и пошли к выходу - элегантные, спокойные, снисходитель-
но-высокомерные. Это было удивительной удачей. Я громко
зевнул и, проговорив: "на площадь пойти...", последовал за
ними, раздвигая табуретки. Улица была еле освещена, но я
сразу увидел их. Тот, что шел справа, был пониже, и, когда
они проходили под фонарями, было видно, что волосы у него
мягкие и редкие. По-моему, они больше не разговаривали.
Они обогнули сквер, свернули в совсем темный переулок,
отшатнулись от пьяного человека, попытавшегося с ними
заговорить, и вдруг резко, так ни разу и не оглянувшись,
нырнули в сад перед большим мрачным домом. Я услышал, как
гулко хлопнула тяжелая дверь. Было без двух минут два.
Я отпихнул пьяного, вошел в сад и присел на
выкрашенную серебряной краской скамейку в кустах сирени.
Скамейка была деревянная, дорожка, ведущая через сад,
посыпана песком. Подъезд дома освещался синей лампочкой, и
я разглядел две кариатиды, держащие балкон над дверью. На
вход в метро это не было похоже, но это еще ничего не
значило, и я решил подождать.
Ждать пришлось недолго. Зашуршали шаги, и на дорожке
появилась темная фигура в накидке. Это была женщина. Я не
сразу понял, почему мне показалась знакомой ее гордо
поднятая голова с высокой цилиндрической прической, в
которой блестели под звездами крупные камни. Я встал ей
навстречу и произнес, стараясь придать голосу насмешли-
во-почтительные интонации:
- опаздываете, сударыня, уже третий час.
Она нисколько не испугалась.
- Да что вы говорите? - Воскликнула она. - Неужели мои
часы отстают?
Это была та самая женщина, которая повздорила с
шофером фургона, но она, конечно, не узнала меня. Женщины с
такой брезгливой нижней губой никогда не помнят случайных
встречных. Я взял ее под руку, и мы поднялись по широким
каменным ступенькам. Дверь оказалась тяжелой, как крышка
реакторного колодца. В вестибюле никого не было. Женщина,
не оглядываясь, сбросила мне на руки накидку и пошла
вперед, а я задержался на секунду, оглядывая себя в
огромном зеркале. Молодец мастер Гаоэй, но держаться мне
все-таки рекомендуется в тени. Мы вошли в зал.
Нет, это было что угодно, но только не метро. Зал был
большой и невероятно старомодный. Стены были обшиты черным
деревом, на высоте пяти метров проходила галерея с
балюстрадой. С раскидистого потолка грустно улыбались
одними губами розовые белокурые ангелы. Почти всю площадь
зала занимали ряды мягких кресел, обитых тисненой кожей и
очень массивных на вид. В креслах, небрежно развалясь,
располагались роскошно одетые люди, большей частью пожилые
мужчины. Они смотрели в глубину зала, где на фоне черного
глубокого бархата сияла ярко подсвеченная картина.
На нас никто не оглянулся. Дама проплыла в передние
ряды, а я присел в кресло поближе к двери. Теперь я был
почти совершенно уверен, что пришел сюда зря. В зале
молчали и покашливали, от толстых сигар тянулись синеватые
струйки дыма, многочисленные лысины покойно сияли под
электрической люстрой. Я обратился к картине. Я неважный
знаток живописи, но, по-моему, это был Рафаэль, и если не
подлинный, то весьма совершенная копия.
Грянул густой медный удар, и в ту же секунду рядом с
Скачать книгу [0.14 МБ]
Пирамида