-- Что вы видели во сне, Перчик? -- спросила Алевтина
сверху.
Перец механически взглянул вверх и сейчас же опустил
глаза.
-- Что я видел... Какую-то чепуху... Разговаривал с
книгами.
Он выпил и взял дольку апельсина.
-- Подержите-ка минуточку, пан Перец,-- сказал Тузик.-- Я
себе тоже налью.
-- Так тебе за позапрошлый год нужно? -- спросила
Алевтина.
-- А как же? -- сказал Тузик. Он плеснул себе в стаканчик
и стал выбирать огурец.-- И за позапрошлый, и за
позапозапрошлый... Мне всегда нужно. У меня это всегда было, я
без этого жить не могу. Да без этого никто жить не может.
Одному больше надо, другому -- меньше... Я всегда говорю: чего
вы меня учите, такой уж я человек... -- Тузик выпил с большим
удовольствием и с хрустом закусил огурец.-- А так жить
невозможно, как я здесь живу. Я вот еще немного
потерплю-потерплю, а потом угоню машину в лес и русалку себе
поймаю...
Перец держал лестницу и пытался думать о завтрашнем дне, а
Тузик, присев на нижнюю ступеньку, принялся рассказывать, как в
молодости они с компанией приятелей поймали на окраине парочку,
ухажера побили и прогнали, а дамочку попытались использовать.
Было холодно, сыро, по крайней молодости лет ни у кого ничего
не получалось, дамочка плакала, боялась, и приятели один за
другим от нее отстали, и только он, Тузик, долго тащился за нею
по грязным задворкам, хватал, ругался, и все ему казалось, что
вот-вот получится, но никак не получалось, пока он не довел ее
до самого ее дома, и там, в темной парадной, прижал ее к
железным перилам и получил, наконец, свое. В Тузиковом
изложении случай казался чрезвычайно захватывающим и веселым.
-- Так что русалочки от меня не уйдут,-- сказал Тузик.-- Я
своего не упускаю и сейчас не упущу. У меня что на витрине, то
и в магазине -- без обмана.
У него было смуглое красивое лицо, густые брови, живые
глаза и полный рот отличных зубов. Он был очень похож на
итальянца. Только вот от ног у него пахло.
-- Господи, что делают, что делают,-- сказала Алевтина.--
Все папки перепутали. На, держи пока эти.
Она наклонилась и передала Тузику кипу папок и журналов.
Тузик принял кипу, перебросил несколько страниц, почитал про
себя, шевеля губами, пересчитал папки и сказал:
-- Еще две штуки нужно.
Перец все держал лестницу и смотрел на свои сжатые кулаки.
Завтра в это время меня уже здесь не будет, думал он. Я буду
сидеть рядом с Тузиком в кабине, будет жарко, металл еще только
начнет остывать. Тузик включит фары, развалится поудобнее,
высунув левый локоть в окно, и примется рассуждать о мировой
политике. Больше я ему ни о чем не дам рассуждать. Пусть он
останавливается возле каждой закусочной, пусть берет каких
угодно попутчиков, пусть даже сделает крюк, чтобы перевезти
кому-нибудь молотилку из ремонта. Но рассуждать я ему дам
только о мировой политике. Или буду расспрашивать про разные
автомобили. Про нормы расхода горючего, про аварии, про
убийства взяточников-инспекторов. Он хороший рассказчик, и
никогда не поймешь, врет он или говорит правду...
Тузик выпил еще порцию, причмокнул, поглядел на Алевтинины
ноги и стал рассказывать дальше, ерзая, выразительно
жестикулируя и заливаясь жизнерадостным смехом. Скрупулезно
придерживаясь хронологии, он рассказывал историю своей половой
жизни, как она протекала из года в год, из месяца в месяц.
Повариха из концентрационного лагеря, где он сидел за кражу
бумаги в голодное время (повариха приговаривала: "Ну, не
подкачай, Тузик, ну, смотри!.."), дочка политического
заключенного из того же лагеря (ей было все равно -- кто, она
была уверена, что ее все равно сожгут), жена одного моряка из
портового города, пытавшаяся таким образом отомстить своему
кобелю-мужу за непрерывные измены. Одна богатая вдова, от
которой Тузику потом пришлось убегать ночью в одних кальсонах,
потому что она хотела бедного Тузика взять за себя и заставить
торговать наркотиками и стыдными медицинскими препаратами.
Женщины, которых он возил, когда работал шофером такси: они
платили ему по монете с гостя, а в конце ночи -- натурой ("...Я
ей говорю: что же это ты, а обо мне кто подумает -- ты вот уже
с четырьмя, а я еще ни с одной..."). Потом жена,
пятнадцатилетняя девочка, которую он взял за себя по
специальному разрешению властей -- она родила ему двойню и, в
конце концов, ушла от него, когда он попытался расплачиваться
ею с приятелями за приятелевых любовниц. Женщины... девки...
стервы... бабочки... падлы... сучки...
-- Так что никакой я не развратник,-- заключил он.--
Просто я темпераментный мужчина, а не какой-нибудь слабосильный
Скачать книгу [0.17 МБ]
Пирамида