остановил его, спрыгнул в траншею и прошелся по позиции. Отрыто было на
славу. Траншея полного профиля с чуть скошенными наружу идеально ровными
стенками, с плотно утрамбованным дном, без всякой там рыхлой землицы и
другого мусора, все в точности по наставлению, вела к огневой - идеально
круглой яме диаметром в два метра, от которой отходили в тыл крытые
бревнами блиндажи для боеприпасов и расчета. Гаг посмотрел на часы.
Позиция была полностью отрыта за два часа десять минут. И какая позиция!
Такой могла гордиться его высочества Инженерная академия. Гаг оглянулся на
Драмбу. Рядовой Драмба возвышался над ним и над краем траншеи. Огромные
ладони его были прижаты к бедрам, локти оттопырены, уши опущены, грудь
колесом, и от него, смешиваясь с запахом разрытой земли, исходила
атмосфера свежести и прохлады.
- Молодец, - сказал Гаг негромко.
- Слуга его высочества, господин капрал! - гаркнул робот.
- Чего нам теперь еще не хватает?
- Банки бодрящего и соленой рыбки, господин капрал!
Гаг ухмыльнулся.
- Да, - сказал он. - Я из тебя сделал солдата, из разгильдяя.
Он взялся за край траншеи и одним движением перебросил тело на траву,
потом поднялся, отряхнул колени и еще раз осмотрел позицию - теперь уже
сверху. Да, позиция была на славу.
Солнце поднялось высоко, от росы не осталось и следа, луна бледным
куском тающего сахара висела над западным горизонтом, над туманными
очертаниями города-чудовища. Вокруг мириадами кузнечиков стрекотала степь,
ровная, рыже-зеленая, на всем своем протяжении одинаковая и пустая, как
океан. Однообразие ее нарушало лишь облачко зелени вдали, в котором
краснела черепичная крыша Корнеева дома. Стрекочущая, напоенная пряными
запахами степь вокруг, чистое серо-голубое небо над нею, а в центре - он,
Гаг. И ему хорошо.
Хорошо, потому что все далеко. Далеко отсюда непостижимый Корней,
бесконечно добрый, бесконечно терпеливый, снисходительный, внимательный,
неуклонно, миллиметр за миллиметром вдавливающий в душу любовь к себе, и в
то же время бесконечно опасный, словно бомба огромной силы, грозящая
взорваться в самый неожиданный момент и разнести в клочья Вселенную Гага.
Далеко отсюда лукавый дом, набитый невиданными и невозможными механизмами,
невиданными и невозможными существами вперемешку с такими же, как Корней,
людьми-ловушками, шумно кипящий беспорядочной деятельностью без всякой
видимой разумной цели, а потому такой же непостижимый и отчаянно опасный
для Вселенной Гага. Далеко отсюда весь этот лукавый обманчивый мир, где у
людей есть все, чего они только могут пожелать, а потому желания их
извращены, цели потусторонни, и средства уже ничем не напоминают
человеческие. И еще хорошо, потому что здесь удается хоть ненадолго забыть
о гложущей непосильной ответственности, обо всех этих задачах, которые
ноют, как язва, в воспаленной душе - неотложные, необходимые и совершенно
неразрешимые. А здесь - все так просто и легко...
- Ого! - произнес Корней. - Вот это да!
Гаг подскочил на месте и обернулся. Корней стоял по ту сторону
траншеи, с веселым изумлением оглядывая позицию.
- Да ты фортификатор, - сказал он. - Что это у тебя такое?
Гаг помолчал, но деваться было некуда.
- Позиция, - неохотно буркнул он. - Для тяжелой мортиры.
Корней был поражен.
- Для чего, для чего?
- Для тяжелой мортиры.
- Гм... А где ты возьмешь мортиру?
Гаг молчал, глядя на него исподлобья.
- Ну ладно, это меня, в конце концов, не касается, - сказал Корней,
подождав. - Извини, если помешал... Я тут получил кое-какие известия и
поспешил, чтобы поделиться с тобой. Дело в том, что ваша война кончилась.
- Какая война? - тупо спросил Гаг.
- Ваша. Война герцогства Алайского с империей.
- Уже? - тихо проговорил Гаг. - Вы же говорили - четыре месяца.
Корней развел руки.
- Ну, извини, - сказал он. - Ошибся. Все мы ошиблись. Но это, знаешь
ли, добрая ошибка. Согласись, что мы ошиблись в нужную сторону...
Управились за месяц.
Гаг облизнул губы, поднял голову, снова опустил.
- Кто... - он замолчал.
Корней ждал, спокойно глядя на него. Тогда Гаг снова поднял голову и,
глядя прямо ему в глаза, сказал:
- Я хочу знать, кто победил.
Корней очень долго молчал, по лицу его ничего нельзя было разобрать.
Гаг сел - не держали ноги. Рядом из траншеи торчала голова Драмбы. Гаг
бессмысленно уставился на нее.
- Я ведь уже объяснял тебе, - сказал наконец Корней. - Никто не
победил. Вернее, все победили.
Гаг процедил сквозь зубы:
- Объясняли... Мало ли что вы мне объясняли. Я этого не понимаю. У
кого осталось устье Тары? Это может быть вам все равно, у кого оно
осталось, а нам не все равно!
Корней медленно покачал головой.
- Вам тоже все равно, - устало сказал он. - Армий там больше нет -
только гражданское население...
- Ага! - сказал Гаг. - Значит, крысоедов оттуда выбили?
- Да нет же... - Корней страдальчески сморщился. - Армий вообще
больше не существует, понимаешь? Из устья Тары никто никого не выбивал.
Просто и алайцы, и имперцы побросали оружие и разошлись по домам.
- Это невозможно, - сказал Гаг спокойно. - Я не понимаю, зачем вы мне
это рассказываете, Корней. Я вам не верю. Я вообще не понимаю, чего вам от
меня надо. Зачем вы меня здесь держите? Если я вам не нужен - отпустите. А
если нужен - говорите прямо...
Корней закряхтел и с силой ударил себя по бедру.
- Значит, так, - сказал он. - Ничего нового по этой части я тебе
сообщить не могу. Вижу, что тебе здесь не нравится. Знаю, что ты
стремишься домой. Но тебе придется еще потерпеть. Сейчас у тебя на родине
слишком тяжело. Разруха. Голод. Эпидемии. А сейчас еще и политическая
неразбериха... Герцог, как и следовало ожидать, плюнул на все и бежал, как
последний трус. Бросил на произвол судьбы не только страну...
- Не говорите плохо о герцоге, - хрипло прорычал Гаг.
- Герцога больше нет, - холодно сказал Корней. - Герцог Алайский
Скачать книгу [0.08 МБ]
Пирамида