роскошествовать. Что я о его должности знаю? Ничего. То-то он музей в
подвале держит...
- Слушай, Гаг, - говорит он вдруг. - А ведь тебе, наверное, скучно
здесь, а?
Застал он меня этим вопросом врасплох. Кто его знает, как тут надо
отвечать. Да и вообще - откуда я знаю, скучно мне здесь или нет? Тоскливо
- это да. Неуютно - да. Место себе не нахожу - да. А скучно?.. Вот
человеку в окопе под обстрелом - скучно? Ему, ребята, скучать некогда. И
мне здесь скучать пока некогда.
- Никак нет, - говорю. - Я свое положение понимаю.
- Ну и как же ты его понимаешь?
- Всецело нахожусь в вашем распоряжении.
Он усмехнулся.
- В моем распоряжении... Ладно, не будем об этом. Я, как видишь, не
могу уделять тебе все свое время. Да ты, по-моему, к этому и не стремишься
особенно. Стараешься держаться от меня подальше...
- Никак нет, - возражаю я вежливо. - Никогда не забуду, что вы мой
спаситель.
- Спаситель? Гм... До спасенья еще далеко. А вот не хочешь ли ты
познакомиться с одним интересным субъектом?
У меня сердце екнуло.
- Как прикажете, - говорю.
Он подумал.
- Пожалуй, прикажу, - сказал он, поднимаясь. - Пожалуй, это будет
полезно.
И с этими непонятными словами подошел он к дальней стене, что-то там
сделал, и стена раскрылась. Я глянул и попятился. Что стены у них здесь
поминутно раскрываются и закрываются - к этому я уже привык, и это мне уже
надоело. Но ведь я что думал? Думал, он меня с этим математиком хочет
познакомить, а там - змеиное молоко! - Стоит там, ребята, этакий долдон в
два с половиной метра ростом, плечищи, ручищи, шеи нет совсем, а морда
закрыта как бы забралом, частой такой матовой решеткой, а по сторонам
туловища торчат то ли фары, то ли уши. Я честно скажу: не будь я в
мундире, я бы удрал без памяти. Честно. Я бы и в мундире удрал, да ноги
отнялись. А тут этот долдон вдобавок еще произносит густым басом:
- Привет, Корней.
- Привет, Драмба, - говорит ему Корней. - Выходи.
Тот выходит. И опять - чего я ожидал? Что от его шагов весь дом
затрясется. Чудище ведь, статуя! А он вышел, как по воздуху выплыл. Ни
звука, ни шороха - только что стоял в нише, а теперь стоит посередине
комнаты и эти свои уши-фары на меня навел. Я чувствую: за лопатками у меня
стена, и отступать дальше некуда. А Корней смеется, бродяга, и говорит:
- Да ты не трусь, не трусь, Бойцовый Кот! Это же робот! Машина!
Спасибо, думаю. Легче мне стало оттого, что это машина, как же.
- Таких мы теперь больше не делаем, - говорит Корней, поглаживая
долдона по локтю и сдувая с него какие-то там пылинки. - А вот мой отец с
такими хаживал и на Яйлу, и на Пандору. Помнишь Пандору, Драмба?
- Я все помню, Корней, - басит долдон.
- Ну вот, познакомьтесь, - говорит Корней. - Это - Гаг, парень из
преисподней. На Земле новичок, ничего здесь не знает. Переходишь в его
распоряжение.
- Жду ваших приказаний, Гаг, - басит долдон и как бы в знак
приветствия поднимает широченную свою ладонь под самый потолок.
В общем, все кончилось благополучно. А глубокой ночью, когда дом
спал, я прокрался в тот самый коридор и под математическими формулами
написал: "Кто ты, друг?"
4
Когда они вышли к заброшенной дороге, солнце уже поднялось высоко над
степью. Роса высохла, жесткая короткая трава шуршала и похрустывала под
ногами. Мириады кузнечиков звенели вокруг, острый горький запах поднимался
от нагретой земли.
Дорога была странная. Совершенно прямая, она выходила из-за
мутно-синего горизонта, рассекала круг земли напополам и уходила снова за
мутно-синий горизонт, туда, где круглые сутки, днем и ночью, что-то очень
далекое и большое невнятно вспыхивало, мерцало, двигалось, вспучивалось и
опадало. Дорога была широкая, она матово отсвечивала на солнце, и полотно
ее как бы лежало поверх степи массивной, в несколько сантиметров толщиной,
закругленной на краях полосой какого-то плотного, но не твердого
материала. Гаг ступил на нее и, удивляясь неожиданной упругости, несколько
раз легонько подпрыгнул на месте. Это, конечно, не был бетон, но это не
был и прогретый солнцем асфальт. Что-то вроде очень плотной резины. От
этой резины шла прохлада, а не душный зной раскаленного покрытия. И на
поверхности дороги не было видно никаких следов, даже пыли не было на ней.
Гаг наклонился и провел рукой по гладкой, почти скользкой поверхности.
Посмотрел на ладонь. Ладонь осталась чистой.
- Она сильно усохла за последние восемьдесят лет, - прогудел Драмба.
- Когда я видел ее в последний раз, ее ширина была больше двадцати метров.
И тогда она еще двигалась.
Гаг соскочил на землю.
- Двигалась? Как двигалась?
- Это была самодвижущаяся дорога. Тогда было много таких дорог. Они
опоясывали весь земной шар, и они текли - по краям медленнее, в центре
очень быстро.
- У вас не было автомобилей? - спросил Гаг.
- Были. Я не могу вам сказать, почему люди увлеклись созданием таких
дорог. Я имею только косвенную информацию. Это было связано с очищением
среды. Самодвижущиеся дороги очищали. Они убирали из атмосферы, из
воздуха, из земли все лишнее, все вредное.
- А почему она сейчас не движется? - спросил Гаг.
- Не знаю. Все очень изменилось. Раньше на этой дороге были толпы
людей. Теперь никого нет. Раньше в этом небе в несколько горизонтов шли,
шли потоками летательные аппараты. Теперь в небе пусто. Раньше по обе
стороны от дороги стояла пшеница в мой рост. Теперь это степь.
Гаг слушал, приоткрыв рот.
- Раньше через мои рецепторы, - продолжал Драмба монотонным голосом,
Скачать книгу [0.08 МБ]
Пирамида