Мэр: Знаю. В тебя она метит.
Г.А. (демонстративно поглядев в мою сторону): Тихо, тихо, Петр! Дэван
лез анфан!
Мэр снова закатывает речь о том, как ему тяжело. На носу осенняя
сессия. Итэдэшники требуют снижения регионального налога. Контракт с
грузинами заключили, а проект до сих пор не готов. В ноябре
общеевропейская конференция в обсерватории, сам Делонж приедет, а где их
селить? Старую гостиницу снесли, а новую и до половины не построили. И так
далее. Одним словом - самое время в отставку. Г.А. похлопывает его по
руке, смеется, но по-прежнему озабочен. А вот мэру явно полегчало. Видимо,
ему просто некому было тут поплакать в жилетку.
Г.А.: Значит, я на тебя надеюсь.
Мэр: На мэра надейся, но и сам не плошай.
Оба смеются. И тут в кабинет вваливается какой-то деятель с бюваром,
Коломенская верста, по всей голове - белоснежная седина, а лицо молодое,
острое и красное, как у индейца. Одет безукоризненно. Разит одеколоном на
весь дом. Сначала он мне просто даже понравился, тем более, что с ходу
подключился к беседе, причем на стороне Г.А.
Г.А. при нем и рта не раскрыл, а он высыпал на мэра все те же
безотбойные аргументы: лицо города, срам на всю Европу, нечего потакать
крикунам и паникерам. И даже более того, - почтительные, но твердые упреки
"господину мэру": нельзя быть нерешительным, колебания - залог поражения,
давно пора стукнуть кулаком по столу и показать, кто именно в городе
хозяин.
Из контекста его выступления мне стало ясно, что он у нас в городе
главный по культуре. Вся наша городская культурная жизнь, как я понял,
лежит на его широких плечах и им одним вдохновляется - конечно, при
поддержке "господина мэра" и вопреки яростному сопротивлению крикунов и
паникеров. (Сам себя не похвалишь, то кто же?) Оказывается, и концерт
Джихангира на нашем стадионе - это тоже его личная заслуга. Именно он,
вопреки крикунам и паникерам, переманил к нам Джихангира из-под самого
носа у Оренбурга, и вот теперь вся Европа пишет про нас, а не про них.
Мэру все это нравилось, он бодрел прямо на глазах, и вдруг Г.А. ни с
того ни с сего сказал - причем голосом неприятным и даже сварливым: "Петр
Викторович, я рассчитывал говорить с вами с глазу на глаз. Если вы заняты,
я могу зайти позже". Возникла очень неловкая пауза, у мэра челюсть
отвалилась, а наш культуртрегер так просто почернел. Впрочем, он быстро
оправился, заулыбался и, извинившись, сказал как ни в чем не бывало, что
забежал, собственно, только на минутку - подписать вот эту смету. Мэр, не
читая, подмахнул, и культуртрегер, вновь извинившись, удалился. После
этого произошел следующий разговор.
Мэр: Ну, брат Георгий Анатольевич, ты меня удивил! Единственный
человек в городе тебя поддержал, и ты его - как врага!
Г.А. (тоном нравоучительным до нарочитости): А мне, Петр Викторович,
чья попало поддержка не нужна. Я, Петр Викторович, человек разборчивый.
Мэр: А я, значит, неразборчивый. Спасибо тебе. Однако мое мнение: кто
за доброе дело, тот и есть мой союзник. Нравится он мне или не нравится,
симпатичен мне или антипатичен.
Г.А.: За доброе дело не всегда выступают из добрых намерений.
Представь себе, например, что наш военторг затоварен десантными
комбинезонами бэ/у. Кто главный потребитель этого тряпья? Фловеры. И кто
будет тогда главным защитником Флоры? Заведующий военторгом.
Мэр (с огромным подозрением): Ты на что это намекаешь?
Г.А.: Я пока ни на что не намекаю. Вокруг доброго дела всегда
толкутся разные люди - и добрые, и недобрые, и полные подонки. Флора - это
рынок сбыта наркотиков. Удар по Флоре - удар по наркомафии. Помяни мое
слово, если завтра в городе начнется дискуссия, завтра же газеты обвинят
меня в том, что я - главный мафиози. А ты - мой сподвижник!
Мэр (ошарашенно): Йокалэмэнэ! Об этом я не подумал.
Г.А.: Вот и подумай. И будь готов: драка предстоит почище, чем на
выборах.
Когда мы вышли от мэра, Г.А. спросил, что я думаю по этому поводу. Не
очень-то приятно объявлять своему учителю, что ты с ним не согласен, но
истина дороже, и я честно ответил: Флора мне активно не нравится, я считаю
ее источником всякой скверны, текущей в город, так что выходит, мои
симпатии на стороне противников Г.А. Другое дело, что я тоже не хочу и
против насильственных действий. Язвы надо лечить, а не вырубать из тела
топором. Так что в этом отношении я на стороне Г.А.
Г.А. помолчал, а потом спросил, что я думаю по поводу свободы образа
жизни. Я ответил, что эта свобода, конечно же, должна быть полной, но при
условии, что избранный образ жизни никому не мешает. "Так что в этом
отношении ты на стороне Флоры?" - сказал Г.А. довольно ядовито. Я
растерялся, но не больше, чем на полминуты. Я возразил, что никогда не
утверждал, будто Флора во всем не права. У Флоры, конечно же, есть свои
плюсы, иначе она не привлекала бы к себе так много людей.
По-моему, Г.А. понравилось мое рассуждение, но разговор на этом
кончился, потому что мы пришли в гороно и оказались перед секретарем
заведующей. Секретарша удалилась в кабинет Ревекки, и ее довольно долго не
было, так что мы стояли без толку и разглядывали прошлогоднюю выставку
детского рисунка, развешанную по стенам. Мне понравилась акварелька под
названием "Любимый учитель". Был изображен Г.А. - почему-то за обеденным
столом. В одной руке у него был огромный кусок торта, в другой - огромный
половник с вареньем, и еще огромная банка с вареньем стояла на столе
перед ним. Видимо, парнишка собрал на картинке все свои предметы любви.
Потом мы предстали.
Ревекка Самойловна поздоровалась с Г.А. и сразу же спросила: "А что
это за юноша?" Г.А. сказал: "Это мой выпускник, ему было бы полезно
послушать, ты не возражаешь?" Ревекка явно хотела сначала возразить, но
потом почему-то раздумала. Она протянула мне руку, и мы познакомились. Я
сел в уголок и стал смотреть и слушать.
Она немолодая, но сногсшибательно красивая. У меня из-за этого мысли
были вначале несколько набекрень. И мне понадобилось очень основательно
осознать, до какой степени она враг Г.А., чтобы я перестал видеть в ней
женщину. (Вообще-то они с Г.А. знакомы с незапамятных времен. Они вместе
учились в Ташлинском педтехникуме, а потом в Оренбургском педвузе. Он на
три года ее старше. Кажется, отцы их тоже росли вместе и даже вместе
воевали где-то. В Афганистане, наверное. Поразительно красивая женщина. А
какова же она была тридцать лет назад?)
Г.А. перешел прямо к делу. Он сказал, что пришел самым покорнейшим
образом просить ее смягчить свою позицию по отношению к Флоре. Он называл
Скачать книгу [0.17 МБ]
Пирамида