ГРИНЯ: предлагает прямо приступить к делу, потому что мало ли что.
АГАСФЕР ЛУКИЧ: суетливо и хлопотливо извлекает из переполненного
портфеля своего розовые бланки страховых свидетельств и принимается за
работу.
ГРИНЯ (с некоторой тревогой): А это на кой хрен понадобилось?
АГАСФЕР ЛУКИЧ: (не переставая бегать пером): А как же иначе,
батенька? Без этого никак нельзя. Это, можно сказать, всему голова.
ГРИНЯ: с хмурым недоумением смотрит на Агасфера Лукича, затем лицо
его вдруг проясняется, словно он что-то понял.
Я: не понимаю ничего, начинаю раздражаться, но пока молчу.
АГАСФЕР ЛУКИЧ: профессионально сияя, вручает Грине "Страховое
свидетельство по страхованию от несчастных случаев".
ГРИНЯ (просматривает свидетельство и ухмыляется): Как раз трешник.
Вот потом и вычтешь...
АГАСФЕР ЛУКИЧ: само собой, само собой. Тут у меня все учтено.
(Достает из портфеля и кладет перед Гриней большой лист плотной белой
бумаги, исписанный от руки чрезвычайно красивым, каллиграфически красивым
почерком с наклоном влево.)
ГРИНЯ: изнуряюще долго читает текст, шевеля губами, зверски наморщив
при этом лоб.
АГАСФЕР ЛУКИЧ: приятно улыбается.
Я: не знаю, что и думать, испытываю самые неприятные, но решительно
неясные подозрения.
ГРИНЯ: дочитав документ по второму разу, с большим сомнением мотает
щеками.
АГАСФЕР ЛУКИЧ: Замечания? Дополнения?
ГРИНЯ: Не пойдет так. Не нравится. Тут у вас, например, сказано
прямо... (читает вслух) "Передаю мою особую нематериальную субстанцию,
независимую от моего тела..." Не пойдет. Насчет субстанции я справки
навел, много неясного... Тем более - "особая".
АГАСФЕР ЛУКИЧ: Понял вас. Разумно.
ГРИНЯ: Во-вторых. Не передаю, а, скажем, отдаю в аренду...
АГАСФЕР ЛУКИЧ: На девяносто девять лет.
ГРИНЯ: Н-н-н... Ладно. Это еще туда-сюда... Тоже, между прочим, могли
бы навстречу пойти... Ну, ладно. И главное! (Строго стучит ногтем по
бумаге.) Прямо здесь должно быть сказано: трешками! Других не приму!
АГАСФЕР ЛУКИЧ: Момент! (Жестом фокусника выхватывает из портфеля и
кладет перед Гриней новый роскошный лист, исписанный тем же
каллиграфическим почерком.)
ГРИНЯ: подозрительно поглядев на Агасфера Лукича, вновь погружается в
чтение.
Я: только диву даюсь, на какие ухищрения приходится идти нынешнему
страхагенту ради трех рублей; я заметил уже, что первый каллиграфический
лист словно растворился в воздухе, на скатерти его больше нет, и
неприятные подозрения во мне укрепляются.
ГРИНЯ (прочитав, передает лист мне): "Ознакомься, Корнеич", - говорит
он озабоченно.
Я: ознакомливаюсь, и волосы мои встают дыбом.
ПЕРЕДАТОЧНЫЙ АКТ
Я, нижеподписавшийся Григорий Григорьевич Быкин, в присутствии
свидетеля, названного мною Сергеем Корнеевичем Манохиным, отдаю
предъявителю сего в аренду на 99 (девяносто девять) лет, считая с сего 1
августа 19.. года, свое религиозно-мифологическое представление,
возникающее на основе олицетворения жизненных процессов моего организма, в
обмен на 2999 (две тысячи девятьсот девяносто девять) казначейских билетов
трехрублевого достоинства образца 1961 года. Каковая сумма должна
оказаться в моем распоряжении в течение двадцати четырех часов с момента
подписания мною данного акта.
Дата. Подпись.
Я: в полном обалдении принимаюсь читать все сначала.
ГРИНЯ (скворчит у меня над ухом): Религиозное... это... как его
там... религиозное - это одно, не жалко... А субстанция - совсем другое
дело, как ты считаешь, Корнеич?
АГАСФЕР ЛУКИЧ (ласково вещает где-то на краю моего сознания): Очень
разумно, очень здраво поступаете, Григорий Григорьевич.
Я (как всегда, слетевши с рельсов повседневности, оказавшись в
положении идиотском и абсолютно фальшивом, перескакиваю в истинно-мужскую
грубоватую иронию и произношу первую же пришедшую на ум пошлость): "С тебя
полбанки, Гриня, в честь такого дела!"
Даже то ничтожное мозговое усилие, которое потребовалось мне, чтобы
изрыгнуть вышеприведенную пошлость, оказалось, видимо, в тогдашнем моем
состоянии чрезмерным. То ли обморок, то ли прострация овладели мною.
Дальнейшее вспоминается мне урывками. И как бы сквозь некую вуаль.
Отчетливо помню, однако, как Агасфер Лукич, опасливо отклонясь, раскрыл
портфель, и оттуда, словно из печки с раскаленными углями, шарахнуло живым
жаром, даже угарцем потянуло, а Агасфер Лукич, схвативши (видимо, уже
подписанный Гринею) акт передачи, сунул его в самый жар, в
багрово-тлеющее, раскаленное, и торопливо захлопнул крышку, лязгнув
железными замками.
- А не сгорит оно там к ядрене-фене? - опасливо спросил Гриня,
следивший за всей этой процедурой с понятной настороженностью.
- Не должно, - озабоченно ответствовал Агасфер Лукич и наклонил к
портфелю живое ухо, как бы прислушиваясь к тому, что происходит там
внутри.
Помню также, что Гриня принялся немедленно и без всякого стеснения
нас выпроваживать.
- Давайте, давайте, мужики, - приговаривал он, слегка подталкивая
меня в поясницу. - Так ты обещаешь, что под орехом? - спрашивал он
Агасфера Лукича. - Или под платаном все ж таки? Осторожно, ступеньки у
меня тут крутые...
Агасфер же Лукич отвечал ему:
- Именно под орехом, Григорий Григорьевич. Или уж в самом крайнем
случае - под платаном...
Затем, помнится, шли мы с Агасфером Лукичом по Теренкуру в кромешной
тьме, разноображенной разве что огоньками светлячков, Агасфер Лукич
явственно сопел у меня под ухом, цепляясь за локоть мой, и, помнится,
спросил я его тогда, не хочет ли он дать мне какие-нибудь объяснения по
Скачать книгу [0.17 МБ]
Пирамида