штаны, усадил рядом и принялся объяснять положение.
Он говорил больше часу, прерываясь иногда, чтобы выровнять движение
танка на поворотах. Он говорил, а Гай слушал. Сначала Гай пытался
перебивать, порывался соскочить на ходу, затыкал уши, но Максим говорил и
говорил, повторял одно и то же снова и снова, объяснял, втолковывал,
разубеждал, и Гай, наконец, начал прислушиваться, потом задумался,
приуныл, залез обеими руками под каску и шибко почесал шевелюру, потом
вдруг сам перешел в наступление и принялся допрашивать Максима, откуда все
это стало известно и кто докажет, что все это не вранье, и как можно во
все это поверить, если это очевидная выдумка... Максим бил его фактами, а
когда фактов не хватало, клялся, что говорит правду, а когда и это не
помогало, называл Гая дубиной, куклой, роботом, а танк все шел и шел на
юг, все глубже зарываясь в страну мутантов.
- Ну, хорошо, - сказал, наконец, Максим, остервенев. - Сейчас мы все
это проверим. По моим расчетам мы давно уже выехали из поля излучения, а
сейчас примерно без десяти десять. Что вы все делаете в десять часов?
- В десять ноль-ноль - построение, - мрачно сказал Гай.
- Вот именно. Собираетесь стройными рядами и начинаете истошно орать
дурацкие гимны, и надрываетесь от энтузиазма. Помнишь?
- Энтузиазм у нас в крови, - заявил Гай.
- Энтузиазм вам вбивают в ваши тупые головы, - возразил Максим. -
Ничего, вот сейчас мы посмотрим, какой у тебя там в крови энтузиазм.
Который час?
- Без семи, - мрачно сказал Гай.
Некоторое время они ехали молча.
- Ну? - спросил Максим.
Гай посмотрел на часы и неуверенным голосом запел: "Боевая Гвардия
тяжелыми шагами..." Максим насмешливо смотрел на него. Гай сбился и
перепутал слова.
- Перестань на меня глазеть, - сердито сказал он. - Ты мне мешаешь. И
вообще, какой может быть энтузиазм вне строя?
- Брось, брось, - сказал Максим. - Вне строя ты, бывало, также орал,
как в строю. Смотреть на вас с дядей Кааном страшно было. Один орет
"Боевую Гвардию". Другой тянет "Славу Отцам". А тут еще Рада... Ну, где
энтузиазм? Где твоя любовь к Отцам?
- Не смей, - сказал Гай. - Ты не смеешь так говорить про Отцов. Даже
если то, что ты рассказываешь, - правда, это означает только, что Отцов
просто обманули.
- Кто же из обманул?
- Н-ну... мало ли...
- Значит, Отцы не всемогущи? Значит, они не все знают?
- Не желаю на эту тему разговаривать, - объявил Гай.
Он приуныл, сгорбился, лицо его еще больше осунулось, глаза
потускнели, отвисла нижняя губа. Максим вдруг вспомнил Фишту Луковицу и
Красавчика Кетри из арестантского вагона. Они были наркоманами,
несчастными людьми, привыкшими употреблять особенно сильные наркотические
вещества. Они страшно мучились без своего зелья, не ели и не пили, а дни
напролет сидели вот так, с потухшими глазами и отвисшей губой.
- У тебя болит что-нибудь? - спросил он Гая.
- Нет, - уныло ответил Гай.
- А что ты так нахохлился?
- Да так как-то... - Гай оттянул воротник и вяло повертел шеей. -
Нехорошо как-то... Я лягу, а?
Не дожидаясь ответа Максима, он полез в люк и прилег там на ветки,
поджав ноги. Вот оно как, подумал Максим. Это не так просто, как я думал.
Он забеспокоился. Лучевого удара Гай не получил, из поля мы выехали почти
два часа назад... Он же всю жизнь живет в этом поле... А может быть, ему
это вредно - без поля? Вдруг он заболеет? Надо же, дрянь какая... Он
смотрел через люк на бледное лицо, и ему становилось все страшнее.
Наконец, он не выдержал, спрыгнул в отсек, выключил двигатель, выволок Гая
наружу и положил на траву у шоссе.
Гай спал, бормотал что-то во сне, сильно вздрагивал. Потом его начал
бить озноб, он скрючивался, сжимался, словно стараясь согреться, засовывал
ладони под мышки. Максим положил его голову к себе на колени, прижал ему
пальцами виски и постарался сосредоточиться. Ему давно не приходилось
делать психомассаж, но он знал, что главное - отвлечься от всего,
сосредоточиться, включить больного в свою, здоровую, систему. Так он сидел
минут десять или пятнадцать, а когда очнулся, то увидел, что Гаю лучше:
лицо порозовело, дыхание стало ровным, он больше не мерз. Максим устроил
ему подушку из травы, посидел некоторое время, отгоняя комаров, а потом
вспомнил, что им ведь еще ехать и ехать, а реактор течет, для Гая это
опасно, надо что-то придумать. Он поднялся и вернулся к танку.
Ему пришлось основательно повозиться, прежде чем он снял с
проржавевших заклепок несколько листов бортовой брони, а затем он набивал
эти листы на керамическую перегородку, отделяющую реактор и двигатель от
отсека управления. Ему оставалось прикрепить последний лист, когда он
вдруг почувствовал, что вблизи появились посторонние. Он осторожно
высунулся из люка, и внутри у него похолодело и съежилось.
На шоссе, шагах в десяти перед танком, стояли три человека, но он не
сразу понял, что это люди. Правда, они были одеты, и двое держали на
плечах жердь, с которой свисало окровавленной головой вниз небольшое
копытное животное, похожее на оленя, а на шее у третьего. поперек
цыплячьей груди, висела громоздкая винтовка непривычного вида. Мутанты, -
подумал Максим. Вот они - мутанты... Все рассказы и легенды, слышанные им,
вдруг всплыли в памяти и сделались очень правдоподобными. Сдирают с живых
кожу... людоеды... дикари... звери. Он стиснул зубы, выскочил на броню и
поднялся во весь рост. Тогда тот, что был с винтовкой, смешно перебрал
коротенькими ножками, выгнутыми дугой, но не двинулся с места. Он только
поднял жуткую руку с двумя длинными многосуставными пальцами, громко
зашипел, а потом произнес скрипучим голосом:
- Кушать хочешь?
Максим разлепил губы и сказал:
- Да.
- Стрелять не будешь? - поинтересовался обладатель винтовки.
- Нет, - сказал Максим, улыбаясь. - Ни в коем случае.
15
Скачать книгу [0.27 МБ]
Пирамида