набросать клопов в мою кастрюлю с супом, и ты в восторге, что тебе это
удалось... Да ты вспомни, черт тебя подери, с чего все начиналось! Какие
идеи, какой размах! А сейчас ты думаешь только обо мне и о себе. Где же
миллионы, миллиарды, о которых мы говорили, миллионы и миллиарды ничего не
ведающих душ! Господи, да иди, иди! Кончай свою... гнусность. Но я тебе
все-таки напомню. Ты - убийца. Ты убиваешь надежды. Сто поколений придут
за нами, и в каждом миллионы людей будут тебя проклинать и презирать...
Профессор судорожно шарит по селектору, щелкает рычажками, но голос
не умолкает.
- Наверное, сейчас тебе наплевать на мои слова. Ты чувствуешь себя на
коне и ничего не соображаешь... не смей вешать трубку! Дослушай, это
касается уже лично тебя. Тюрьма не самое страшное, что тебя ожидает. Ты
сам себе никогда этого не простишь! Я знаю, я вижу, как ты висишь над
тюремной парашей на собственных подтяжках...
Профессор с грохотом вешает трубку и некоторое время стоит, не
оборачиваясь.
- Веселый разговор, - замечает проводник и отхлебывает из бутылки. -
Ах ты, тихоня!
- Не обращайте внимания, - говорит Профессор. - Просто диалог с
коллегой. - Он подходит к столу, садится и берет у проводника из рук
бутылку. Рассматривает этикетку.
- Пейте, ребята, отдыхайте, - говорит проводник. - Пейте, и последний
бросок. - Он поворачивается к Писателю. - Ну, а ты что притих? Что ты там
хотел мне сказать?
На Профессора он деликатно старается не смотреть.
- Да у меня как-то даже и злость пропала. От изумления, - признается
Писатель. - Послушайте, следопыт, мы что - действительно в двух шагах от
места?
- Ну, в двух не в двух... близко.
Наступает долгое молчание. Потом Писатель вдруг объявляет:
- Знаете что? Зря мы все это затеяли. Ну его к черту! Я все это
как-то не так себе представлял. Не пойду я дальше.
- Как так - не пойдешь? - спрашивает проводник.
- А так. Вы идите, а я вас здесь встречать буду. Осчастливленных...
- Нет брат, так не годится.
- А что? Там еще одна труба есть? - ехидно спрашивает Писатель. - Так
это уж пусть профессор... теперь его очередь.
- Какая труба? Что ты плетешь?
- Это не важно, что я плету. Главное - что я дальше не иду. Была бы
моя воля, я бы и вас... как это профессор квалифицировал? Благодетели? И
вас бы не пустил.
- Да ты что? Спятил? Два шага осталось...
- Не в том дело, сколько осталось, а в том, сколько пройдено! - почти
кричит Писатель. - Славно мы тут с вами пообщались. А до чего додумались!
- И до чего же вы додумались? - севшим от злости голосом
осведомляется проводник.
- Я? Ты мне скажи, почему все-таки Дикобраз повесился?
- При чем здесь Дикобраз? - возмущается проводник.
- Я тебе объясню - при чем, но сначала ты мне ответь: почему он
все-таки повесился?
- Потому что он не за богатством шел, а за братом своим шел младши
м...
- Так-так-так, за братом...
- Он брата своего загубил, мальчишку. В Зону его с собой взял и
где-то вместо себя подставил. А потом к старости совесть его замучила, и
он пошел в Зону, чтобы брату жизнь вернуть. А как дошел до места, тут его
снова жадность забрала, и вместо брата он денег пожелал. Понял?
- Превосходно, - говорит Писатель. - Я так и думал. Но ты мне вот что
объясни. Почему он все-таки повесился? Почему он еще раз не пошел, теперь
уже точно не за деньгами, а за братом... а?
- Этого я и сам не понимаю, - угрюмо говорит проводник.
- А я понимаю. И он понял, потому и повесился. Дикобразу -
дикобразово, и только дикобразово, и ничего, кроме дикобразова... Ты же
сам мне говорил, на месте этом только сокровенные желания исполняются. А
что ты там в голос кричишь!.. Брата, мол, хочу вернуть единственного,
счастья, мол, хочу для всего человечества, вдохновения, мол, мне подарите!
.. На месте этом те твои желания сбудутся, которые составляют твою натуру,
суть! О которых ты понятия не имеешь, а они в тебе сидят и всю жизнь тобой
управляют. Вот что произошло с Дикобразом. Ничего ты, ангел мой, не понял.
Не жадность его одолела. Он на том месте на коленях стоял, брата
вымаливал, от всей души, как ему казалось, от всей своей больной совести,
а получил кучу денег, и ничего иного получить не мог, потому что Дикобразу
дикобразово. Потому что совесть, душевные муки - это все придумано, от
головы. А суть его, дикобразова, была. Понял он это и уж тогда только
повесился.
Проводник слушает его приоткрыв рот.
- Мне казалось, что я играю в интересную новую игру. Приключение. И
вдруг понял, дружище, что все это - не шутки. Я, по правде, не очень даже
в чудеса эти верю. Ну, попрошу там чего-нибудь, все равно это сказки. А
потом напишу. Об этом ведь никто еще не писал... Нет, соколиный глаз, друг
мой, я в такие игры не играю...
- Слушай, Профессор, - говорит растерянно проводник. - Что это с ним?
Скажи ему!
Профессор пожимает плечами.
- Да как же так? - говорит проводник. - Я ж иду за здоровьем для
дочери, для мартышки моей несчастной, а получу, значит, неизвестно что?
- Известно, - ласково произносит Профессор. - Все совершенно точно
известно...
- Перестаньте, - перебивает его Писатель, и снова наступает тягостное
молчание.
Потом проводник угрюмо говорит:
- Хватит. Подъем.
Профессор угрюмо идет впереди, за ним - Писатель, а за Писателем,
почти наступая ему на пятки, - проводник.
- Ладно, врать не буду, - бубнит он. - Когда выходил, не думал я о
мартышке, это точно... А теперь-то! Да я за нее кому хочешь горло порву! А
ты мне толкуешь...
- Слушай, перестань бормотать, - говорит Писатель, не оборачиваясь. -
Что ты ко мне пристал? Не знаю я, чего ты на самом деле хочешь. И ты этого
не знаешь! И ради бога, не отвлекайся. Смотри за дорогой... Как раз сейчас
Скачать книгу [0.03 МБ]
Пирамида