далеко. Я не могу даже просто далеко и уж совсем не могу
очень далеко. Один раз я играл на льдинах. Заснул.
проснулся от страха. Большой страх, огромный. Я даже
закричал. Фрагмент! Льдина уплыла, и я видел только
верхушки гор. Я подумал, что океан проглотил землю.
конечно, я вернулся. Я очень захотел, и льдина сразу пошла
обратно к берегу. Но теперь я знаю, мне нельзя далеко. Я не
только боялся. Мне было худо. Как от голода, только гораздо
хуже. Нет, к тебе я не могу.
- Ну, хорошо, - произнес Комов натужно-веселым
голосом. - наверное, тебе надоело отвечать и рассказывать.
я знаю, что ты любишь задавать вопросы. Задавай, я буду
отвечать.
- Нет, - сказал Малыш. - у меня много вопросов к тебе.
почему падает камень? Что такое горячая вода? Почему
пальцев десять, а чтобы считать, нужен всего один? Много
вопросов. Но я не буду сейчас спрашивать. Сейчас плохо. Ты
не можешь ко мне, я не могу к тебе, слов нет. Значит,
узнать все про меня ты не можешь. Ш-шарада! Значит, не
можешь уйти. Я прошу тебя: думай, что делать. Если сам не
можешь быстро думать, пусть думают твои машины в миллион
раз быстрее. Я ухожу. Нельзя размышлять, когда
разговариваешь. Размышляй быстрее, потому что мне хуже, чем
вчера. А вчера было хуже, чем позавчера.
Загремел и покатился камень. Вандерхузе опять протяжно
и тяжко вздохнул. Я глазом не успел моргнуть, а Малыш уже
вихрем мчался к сопкам через строительную площадку. Я
видел, как он проскочил взлетную полосу и вдруг исчез,
словно его и не было. И в ту же секунду, как по команде,
исчезли разноцветные усы над хребтом.
- Так, - сказал Комов. - ничего не поделаешь. Яков,
прошу вас, дайте радиограмму сидорову, пусть доставит сюда
оборудование, я вижу, без ментоскопа мне не обойтись.
- Хорошо, - сказал Вандерхузе. - но я хотел бы
обратить ваше внимание, геннадий... За весь разговор на
индикаторе ни разу не зажегся зеленый огонь.
- Я видел, - сказал Комов.
- Но ведь это не просто отрицательные эмоции,
геннадий. Это ярко выраженные отрицательные эмоции...
Ответа Комова я не расслышал.
Я просидел на посту весь вечер и половину ночи. Ни
вечером, ни ночью Малыш больше не появлялся. Усы тоже не
появлялись. И Майка тоже.
Глава 7. Вопросы и сомнения
За завтраком Комов был очень разговорчив. Ночью он,
по-моему, совсем не спал, глаза у него были красные, щеки
запали, но был он весел и возбужден. Он наливался крепким
чаем и излагал нам свои предварительные соображения и
выводы.
По его словам, теперь уже не было никакого сомнения в
том, что аборигены подвергли организм мальчика самым
коренным изменениям. Они оказались удивительно смелыми и
знающими экспериментаторами: они изменили его физиологию и,
частично, анатомию, невероятно расширили активную область
его мозга, а также снабдили его новыми физиологическими
механизмами, развить которые на базе обычного человеческого
организма с точки зрения современной земной науки
представляется пока невозможным. Цель этих
анатомо-физиологических изменений лежит, может быть, на
поверхности: аборигены попросту стремились приспособить
беспомощного человеческого детеныша к совершенно
нечеловеческим условиям существования в этом мире. Не
совсем ясным представляется вопрос, зачем они так серьезно
вмешались в работу центральной нервной. Можно допустить,
конечно, что это получилось у них случайно, как побочное
следствие анатомо-физиологических изменений. Но можно
допустить также, что они использовали резервы человеческого
мозга целенаправленно. Тогда возникает веер предположений.
например, они стремились сохранить у Малыша все его
младенческие воспоминания и впечатления, с тем чтобы
облегчить ему обратную адаптацию, если он вновь попадет в
человеческое общество. Действительно, Малыш поразительно
легко сошелся с нами, так что мы не кажемся ему ни уродами,
ни чудовищами. Но не исключено также, что громадная память
Малыша и феноменальное развитие его звуковоспроизводящих
центров есть опять же лишь побочный результат работы
аборигенов над его мозгом. Возможно, аборигены прежде всего
стремились создать между собой и центральной нервной Малыша
устойчивую психическую связь. То, что такая связь
существует, представляется в высшей степени вероятным. Во
всяком случае, трудно иначе обьяснить такие факты, как
спонтанное - внелогическое - появление у Малыша ответов на
вопросы; непременное исполнение всех осознанных и даже
неосознанных желаний Малыша; прикованность Малыша к этому
району планеты. Сюда же, вероятно, относится и сильное
психическое напряжение, в котором пребывает Малыш в связи с
появлением людей. Сам Малыш не в состоянии обьяснить, чем,
собственно, ему мешают люди. Очевидно, что мы мешаем не
ему. Мы мешаем аборигенам. И тут мы вплотную подходим к
вопросу о природе аборигенов.
Простая логика заставляет нас предположить, что
аборигены являются существами либо микроскопическими, либо
гигантскими - так или иначе, несоизмеримыми с физическими
размерами Малыша. Именно поэтому Малыш воспринимает их
самих и их проявления как стихию, как часть природы,
Скачать книгу [0.12 МБ]
Пирамида