гангстеры, и в Африке, и в Америке, и в Европе...
В конце концов, уже имея дело с журналом "Юность", мы все-таки сдались
и с отвращением переделали гангстеров на неонацистов. В благодарность за
послушание "Юность" потребовала изменить название. Нам было уже все равно.
Так появился "Отель "У ПОГИБШЕГО АЛЬПИНИСТА" (без всякого теперь уж
подзаголовка) -- провалившийся эксперимент профессиональных фантастов,
попытавшихся написать детектив нового типа.
"ПИКНИК НА ОБОЧИНЕ".
Задумана повесть была в феврале 1970 года, когда мы съехались в ДТ
Комарове, чтобы писать "Град обреченный", и между делом, во время вечерних
прогулок по пустынным заснеженным улочкам дачного поселка, придумали там
несколько новых сюжетов, в том числе сюжеты будущего "Малыша" и будущего
"Пикника...".
Самая первая запись выглядит так:
"...Обезьяна и консервная банка. Через 30 лет после посещения
пришельцев остатки хлама, брошенного ими -- предмет охоты и поисков,
исследований и несчастий. Рост суеверий, департамент, пытающийся взять
власть на основе владения ими, организация, стремящаяся к уничтожению их
(знание, взятое с неба, бесполезно и вредно; любая находка может принести
лишь дурное применение). Старатели, почитаемые за колдунов. Падение
авторитета науки. Брошенные биосистемы (почти разряженная батарейка),
ожившие мертвецы самых разных эпох..."
Там же и тогда же появляется утвержденное и окончательное название --
"Пикник на обочине", -- но понятия "сталкер" еще нет и в помине, есть
"старатели". Почти год спустя, в январе 1971-го, опять же в Комарове мы
разрабатываем очень подробный, тщательно детализированный план повести, но и
в этом плане, буквально накануне того дня, когда мы перестали наконец
придумывать сюжет и начали его писать, даже тогда в наших разработках нет
слова "сталкер". Будущие сталкеры называются пока еще "трапперами": "траппер
Рэдрик Шухарт", "девушка траппера Гута", "братишка траппера Сэдвик"...
Видимо, сам термин "сталкер" возник у нас в процессе работы над самыми
первыми страницами текста. Что же касается "старателей" и "трапперов", то
они нам не нравились изначально, это я помню хорошо.
"Сталкер" -- одно из немногих придуманных АБС слов, сделавшееся
общеупотребительным. Словечко "кибер" тоже привилось, но, главным образом, в
среде фэнов, а вот "сталкер" пошел и вширь, и вглубь, правда, я полагаю, в
первую очередь все-таки благодаря фильму Тарковского. Но ведь и Тарковский
не зря же взял его на вооружение -- видимо, словечко получилось у нас и в
самом деле точное, звонкое и емкое. Происходит оно от английского to stalk,
что означает, в частности, "подкрадываться", "идти крадучись". Между прочим,
произносится это слово, как "стоок", и правильнее было бы говорить не
"сталкер", а "стокер", но мы-то взяли его отнюдь не из словаря, а из романа
Киплинга, в старом, еще дореволюционном, русском переводе называвшегося
"Отчаянная компания" (или что-то вроде этого) -- о развеселых английских
школярах конца XIX -- начала XX века и об их предводителе, хулиганистом и
хитроумном юнце по прозвищу Сталки.
Повесть написана была без каких-либо задержек или кризисов всего в три
захода: 19 января 1971 года начали черновик, а 3 ноября того же года
закончили чистовик. Замечательно, что "Пикник..." сравнительно легко и без
каких-либо существенных проблем прошел в ленинградской "Авроре", пострадав
при этом разве что в редактуре, да и то не так уж чтобы существенно.
Эпопея "Пикника..." в издательстве "Молодая Гвардия" в это время еще
только начинается. Собственно, эпопея эта, строго говоря, началась вместе с
1971 годом, когда повести "Пикник..." на бумаге еще не существовало и в
заявке на сборник эта повесть предлагалась только лишь в виде самого общего
замысла. Предполагаемый сборник назывался "Неназначенные встречи",
посвящался проблеме контакта человечества с иным разумом во Вселенной и
состоял из трех повестей, двух готовых -- "Дело об убийстве" и "Малыш" -- и
одной, находящейся в работе.
Неприятности начались сразу же.
16.04.71 -- АН: "Был я в МолГв у Белы. Она сказала, что ничего нам не
отломится. Авраменко (зам. главного редактора -- Б.Н.) просила ее открыть
это нам как-нибудь дипломатично: мол, нет бумаги да договорный портфель
полон, то-се, но она мне прямо сказала, что на каких-то верхах дирекции
предложили до поры до времени со Стругацкими дела не иметь никакого..."
А ведь "Пикник..." еще даже не написан, и речь идет, по сути, о
повестях, никогда не вызывавших Большого Идеологического Раздражения, о
повестушках совершенно невинных и даже аполитичных. Просто начальство не
хочет иметь дело с "этими Стругацкими" вообще, и это общее нежелание
вдобавок накладывается на тяжелую внутрииздательскую ситуацию: именно в это
время происходит там смена власти и начинается выкорчевывание всего лучшего,
что создала тамошняя редакция НФ-литературы при Сергее Георгиевиче Жемайтисе
и Беле Григорьевне Клюевой, заботами и трудами которых расцвела
отечественная фантастика Второго поколения...
В начале 80-х мы с АН самым серьезным образом обдумывали затею собрать,
упорядочить и распространить хотя бы в самиздате "Историю одной публикации"
(или "Как это делается") -- коллекцию подлинных документов (писем, рецензий,
жалоб, заявлений, авторских воплей и стонов в письменном виде), касающихся
истории прохождения в печати сборника "Неназначенные встречи", гвоздевой
повестью которого стал "Пикник...". БН даже начал систематическую работу по
сортировке и подбору имеющихся материалов да забросил вскорости: дохлое это
было дело, кропотливый, неблагодарный и бесперспективный труд, да и
нескромность ощущалась какая-то во всей этой затее: кто мы, в конце концов,
были такие, чтобы именно на своем примере иллюстрировать формы
функционирования идеологической машины 70-х годов, -- в особенности, на фоне
судеб Солженицына, Владимова, Войновича и многих, многих других,
достойнейших из достойных.
Кроме того, как стало нам ясно много-много лет спустя, мы совершенно
неправильно понимали мотивы и психологию издательских работников. Мы ведь
искренне полагали тогда, что редакторы наши просто боятся начальства и не
хотят подставляться, публикуя очередное сомнительное произведение в высшей
степени сомнительных авторов. И мы все время во всех письмах наших и
заявлениях всячески проповедовали то, что казалось нам абсолютно очевидным:
в повести нет ничего "криминального", она вполне идеологически выдержана и
безусловно в этом смысле неопасна. А что мир в ней изображен грубый,
жестокий и бесперспективный, так он и должен быть таким -- мир "загнивающего
капитализма и торжествующей буржуазной идеологии".
Скачать книгу [0.11 МБ]
Пирамида