объятиях жлобов и бездарей, предатель своего дела, каучуковая совесть, иуда,
считаешь-пересчитываешь поганые сребреники... Сегодняшний читатель понять
этих дилемм, видимо, уже не в состоянии. Психологическая пропасть между ним
и людьми моего времени уже разверзлась, трудно рассчитывать заполнить ее
текстами наподобие моих комментариев, но ведь другого способа не существует,
не правда ли? Свобода, она, как воздух или как здоровье, -- пока она есть,
ты ее не замечаешь, не понимаешь, каково это -- без нее или вне ее.
Существует, правда, мнение, что свобода никому и не нужна -- нужно лишь
освобождение от необходимости принимать решения. Это мнение довольно
популярно сейчас. Ибо сказано: "Часто лучший вид свободы -- свобода от
забот". Но это, впрочем, тема совсем другого разговора.
* 1969--1973 годы. *
"ОТЕЛЬ "У ПОГИБШЕГО АЛЬПИНИСТА".
Нам давно хотелось написать детектив. Мы оба были большими любителями
этого вида литературы, причем АН, свободно владевший английским, был
вдобавок еще и большим знатоком творчества Рекса Стаута, Эрла Гарднера,
Дэшила Хеммита, Джона Ле Карре и других мастеров, в те годы мало известных
массовому русскому читателю.
Разговоры на тему "а хорошо бы нам с тобой написать этакий
заковыристый, многоходовой, с нетривиальной концовкой..." велись на
протяжении многих лет, но снова и снова кончались ничем. Нам был совершенно
ясен фундаментальный, можно сказать -- первородный, имманентный порок
любого, даже самого наизабойнейшего детектива... Вернее, два таких порока:
убогость криминального мотива, во-первых, и неизбежность скучной,
разочаровывающе унылой, убивающей всякую достоверность изложения, суконной
объяснительной части, во-вторых. Все мыслимые мотивы преступления нетрудно
было пересчитать по пальцам: деньги, ревность, страх разоблачения, месть,
психопатия... А в конце -- как бы увлекательны ни были описываемые перипетии
расследования -- неизбежно наступающий спад интереса, как только становится
ясно: кто, почему и зачем.
В каком-то смысле образцом стал для нас детективный роман Фридриха
Дюренматта "Обещание" (с подзаголовком "Отходная детективному жанру").
Требовалось что-то вроде этого, нечто парадоксальное, с неожиданным и
трагическим поворотом в самом конце, когда интерес читателя по всем законам
детектива должен падать. ЕЩЕ ОДНА ОТХОДНАЯ ДЕТЕКТИВНОМУ ЖАНРУ виделась нам
как желанный итог наших беспорядочных обсуждений, яростных дискуссий и
поисков по возможности головоломного подхода, приема, сюжетного кульбита. По
крайней мере несколько лет -- без всякого, впрочем, надрыва, в охотку и даже
с наслаждением -- ломали мы голову над всеми этими проблемами, а вышли на их
решение совершенно для себя неожиданно, в результате очередного (умеренной
силы) творческого кризиса, случившегося с нами в середине 1968 года почти
сразу после окончания работы над "Обитаемым островом".
Собственно, кризис вызван был не столько творческими, сколько чисто
внешними обстоятельствами. Вполне очевидно стало, что никакое наше
сколько-нибудь серьезное произведение опубликовано в ближайшее время быть не
может. Мы уже начали тогда работать над "Градом обреченным", но это была
работа в стол -- важная, увлекательная, желанная, благородная, но абсолютно
бесперспективная в практическом, "низменном" смысле этого слова.
Писался наш детектив легко и азартно. Дьявольски увлекательно было
вычерчивать план гостиницы, определять, где кто живет, тщательнейшим образом
расписывать "time-table" -- таблицу, определяющую, кто где находился в
каждый момент времени и что именно поделывал... Достоверность изложения --
один из трех Китов фантастики и, несомненно, Большая Черепаха детектива.
Черновик мы закончили в два захода, чистовик -- в один. 19 апреля 1969 года
повесть была готова, а уже в июне с чувством исполненного долга и со
спокойной совестью (финансовое будущее обеспечено, по крайней мере, на год)
мы вернулись к работе над "Градом...".
Нельзя, впрочем, сказать, что мы были вполне довольны результатом. Мы
задумывали наш детектив как некий литературный эксперимент. Читатель, по
нашему замыслу, должен был сначала воспринимать происходящее в повести как
обыкновенное "убийство в закрытой комнате", и лишь в конце, когда в
традиционном детективе обычно происходит всеобщее разъяснение,
сопровождающееся естественным провалом интереса, у нас сюжет должен был
совершить внезапный кульбит: прекращается одна история и начинается
совершенно другая.
Замысел был хорош, но эксперимент не удался. Мы это почувствовали сразу
же, едва поставив последнюю точку, но уже ничего не могли поделать. Не
переписывать же все заново. И, главное, дело было не в том, что авторы плохо
постарались или схалтурили. Нельзя нарушать вековые каноны таким образом,
как это позволили себе АБС. Эксперимент не удался, потому что не мог
удаться. Никогда. Ни при каких стараниях-ухищрениях. И нам оставалось только
утешаться мыслью, что чтение все равно, как нам казалось, получилось
увлекательное.
Утешившись этим соображением, мы изменили у нашего детектива название
-- теперь повесть называлась "Дело об убийстве. Еще одна отходная
детективному жанру" -- и понесли его по редакциям. Здесь нас ожидал новый
неприятный сюрприз. Мы-то воображали, что написали добротную, проходную,
сугубо развлекательную повестуху с моралью, и повестуху эту главные
редакторы станут у нас рвать из рук, опережая друг друга -- ан не тут-то
было! Мы забыли, в какое время живем. Мы как-то не учли, что сама фамилия
наша вызывает сейчас у главных редакторов душеспасительную оторопь и чисто
инстинктивное желание отмежеваться.
Выяснилось, что мы перехватили с аполитичностью и асоциальностью.
Выяснилось, что главным редакторам не хватает в повести борьбы -- борьбы
классов, борьбы за мир, борьбы идей, вообще хоть какой-нибудь борьбы.
Борения инспектора Глебски с самим собой борьбой не считались, их было
недостаточно. Повесть лежала в "Неве", в "Авроре", в "Строительном рабочем",
повесть была переработана в сценарий и в этом виде лежала на Ленфильме -- и
везде начальство ныло по поводу аполитичности-асоциальности и просило (на
редкость дружно!) ввести в повесть ну хотя бы неонацистов вместо вульгарных
гангстеров. Нам очень не хотелось этого делать. Не то чтобы мы любили
неонацистов больше, чем бандитов, но от неонацистов (обманувших
лопуха-пришельца Мозеса) явственно попахивало дурной политической
ангажированностью и конъюнктурной, в то время как гангстеры -- они и есть
Скачать книгу [0.11 МБ]
Пирамида