конец того света, который мы наблюдаем сейчас, который
существовал уже миллиард лет назад и которому малянов и
глухов, сами того не подозревая, угрожают своими
микроскопическими попытками преодолеть энтропию...
Вот так примерно - не знаю уж, правильно или не совсем
правильно, а может быть, и вовсе неправильно - я его понял. Я
даже спорить с ним не стал. И без того дело было дрянь, а уж в
таком аспекте оно представлялось настолько безнадежным, что я
просто не знал, что сказать, как к этому относиться и зачем
вообще жить. Господи! Малянов д. А. Версус мироздание! Это
даже не тля под кирпичом. Это даже не вирус в центре солнца...
- Слушай, - сказал я. - Если все это так, какого черта
тут вообще разговаривать? Да провались они, мои м-полости...
Выбор! Да какой тут может быть выбор?
Вечеровский медленным движением снял очки и принялся
водить мизинцем по натертой горбинке носа. Он очень долго,
изнурительно долго молчал. А я ждал. Потому что шестым
чувством понимал: не может вечеровский бросить меня вот так,
никогда бы этого не сделал, никогда бы мне всего этого не
рассказал, если бы не существовал какой-то выход, какой-то
вариант, какой-то все-таки, черт возьми, выбор. И вот он
кончил сандалить свой нос, снова надел очки и тихонько
произнес:
- "сказали мне, что эта дорога меня приведет к океану
смерти, и я с полпути повернул обратно. С тех пор все тянутся
передо мной кривые, глухие окольные пути..."
- Ну? - Сказал я.
- Повторить? - Спросил вечеровский.
- Ну, повтори.
Он повторил. Мне захотелось заплакать. Я торопливо
поднялся, налил чайник и снова поставил его на газ.
- Хорошо, что чай на свете есть, - сказал я. - Давно бы
уже пьяный под столом валялся...
- Я все-таки предпочитаю кофе, - сказал вечеровский.
И тут я услышал, как в замке входной двери поворачивается
ключ. Я, наверное, стал бледный, а может быть, даже синий,
потому что вечеровский вдруг тревожно подался ко мне и тихо
проговорил:
- спокойно, дима, спокойно... Я с тобой.
Я едва слышал его.
Там, в прихожей, открылась вторая дверь, зашуршала
одежда, послышались быстрые шаги, отчаянно завопил калям, и -
я все еще сидел, как деревянный, - запыхавшийся иркин голос
произнес: "калямушка..." И сразу же:
- димка!
Не помню, как меня вынесло в коридор. Я схватил ирку в
охапку, стиснул ее, прижался (ирка! Ирка! ), Вдохнул запах
знакомых духов - у нее были мокрые щеки, и она тоже бормотала
что-то странное: "ты живой, господи... Что я только не думала!
Димка!" Потом мы опомнились. Во всяком случае, я опомнился. То
есть до меня дошло, что она бормочет. И мой аморфный
деревянный ужас сменился вполне конкретным житейским испугом.
Я поставил ее на ноги, отстранился, вгляделся в заплаканное
лицо (она была даже не подмазана) и спросил:
- что случилось, ирка? Почему ты здесь? Бобка?
По-моему, она меня не слушала. Она цеплялась за мои руки,
лихорадочно шарила мокрыми глазами по моему лицу и все
повторяла:
- я же чуть с ума не сошла... Я думала, что уже и не
успею... Что же это такое...
Не разнимая рук, мы протиснулись в кухню, я усадил ее на
свою табуретку, а вечеровский молча налил ей крепкого чаю
прямо из заварочного чайника. Она жадно выпила, расплескав
половину на пыльник. На ней лица не было. Она так осунулась,
что я с трудом ее узнавал. Глаза были красные, волосы
растрепаны, торчали космами. Тут меня затрясло, и я привалился
задом к мойке.
- С бобкой что-нибудь? - Проговорил я, еле ворочая
языком.
- С бобкой? - Повторила она бессмысленно. - При чем здесь
бобка? Я из-за тебя чуть с ума не сошла... Что здесь
произошло? - Закричала она вдруг. - Ты болел? - Глаза ее снова
обежали меня. - Ты же здоров, как бык!
Я почувствовал, что нижняя челюсть у меня отвисла, и
захлопнул рот. Ничего было не понять. Вечеровский очень
спокойно спросил:
- ты получила что-нибудь дурное про диму?
Ирка перестала обследовать меня глазами и поглядела на
него. Потом она вдруг сорвалась с места, выбежала в прихожую и
сейчас же вернулась, на ходу копаясь в сумочке.
- Вы посмотрите... Посмотрите, что я получила... -
Гребенка, патрон с помадой, какие-то листки и коробочки,
деньги сыпались на пол. - Господи, где же это... Да! - Она
швырнула сумку на стол, сунула трясущуюся руку в карман
пыльника, не сразу попала - и выхватила смятую телеграмму. -
Вот!
Я схватил телеграмму. Пробежал. Ничего не понял... Успеть
снеговой... Еще раз пробежал глазами, потом от отчаяния -
вслух:
- димой плохо торопитесь успеть снеговой... Как -
снеговой? - Сказал я. - Почему - снеговой?
Вечеровский осторожно отобрал у меня телеграмму.
- Отправлено сегодня утром, - сказал он. - Все заверки,
насколько я понимаю, в порядке...
- Когда отправлена? - Спросил я громко, как глухой.
- Сегодня утром. В десять часов двадцать две минуты.
- Господи! Да что же он - подшутил надо мной так? -
Сказала..."
Скачать книгу [0.09 МБ]
Пирамида