-- А какой же приказ вы имеете?
-- Провести разведку в вашем районе и доложить все обстоятельства.
-- Какая чушь! -- с усталым отвращением говорит старик. -- ну, хорошо.
Будь по-вашему. Вам зачем-то надо, чтобы я рассказывал всем известные
вещи... Ладно. Слушайте.
Оказывается, во всем виновата раса отвратительных нелюдей,
расплодившаяся в недрах планеты. Четыре десятка лет назад эта раса
предприняла нашествие на местное человечество. Нашествие началось с
невиданной пандемии, которую нелюди обрушили разом на всю планету.
Возбудителя пандемии обнаружить не удалось до сих пор. А выглядела эта
болезнь так: начиная с двенадцатилетнего возраста, вполне нормальные дети
стремительно старели. Темп развития человеческого организма по достижении
критической возрастной точки усиливался в геометрической прогрессии.
Шестнадцатилетние юноши и девушки выглядели сорокалетними, в восемнадцать
лет начиналась старость, а двадцатилетие переживали только единицы.
Пандемия свирепствовала три года, после чего нелюди впервые заявили о
своем существовании. Они предложили всем правительствам организовать
переброску населения "в соседний мир", то есть к себе, в недра земли. Они
пообещали, что там, в соседнем мире, пандемия исчезнет сама собой, и тогда
миллионы и миллионы испуганных людей ринулись в специальные колодцы, откуда,
разумеется, никто с тех пор так и не вернулся. Так сорок лет тому назад
погибла местная цивилизация.
Конечно, не все поверили и не все испугались. Оставались целые семьи и
группы семей, целые религиозные общины. В чудовищных условиях пандемии они
продолжали свою безнадежную борьбу за существование и за право жить так, как
жили их предки. Однако нелюди и эту жалкую долю процента прежнего населения
не оставили в покое. Они организовали настоящую охоту за детьми, за этой
последней надеждой человечества, они наводнили планету "нехорошими людьми".
Сначала это были подделки под людей, имеющие вид веселых размалеванных
дядей, звенящих бубенчиками и играющих веселые песенки. Глупые детишки с
радостью шли за ними и навсегда исчезали в янтарных "стаканах". Тогда же на
главных площадях появились такие вот сияющие в ночи игрушечные лавки --
ребенок заходил туда и исчезал бесследно.
-- Мы делали все, что могли. Мы вооружились -- в покинутых арсеналах
было полно оружия. Мы научили детей бояться "нехороших людей", а затем и
уничтожать их из винтовок. Мы разрушали кабины и расстреливали в упор
игрушечные лавки, пока не поняли, что умнее будет поставить возле них
часовых и перехватывать неосторожных детей у порога. Но это было только
начало...
Нелюди с неистощимой выдумкой выбрасывали на поверхность все новые и
новые типы охотников за детьми. Появились "чудовища". Почти невозможно
попасть в такое, когда оно нападает на ребенка. Появились гиганские яркие
бабочки -- они падали на ребенка, окутывали его крыльями и исчезали вместе в
ним. Эти бабочки вообще неуязвимы для пуль. Наконец последняя новинка:
появились гады, совершенно не отличимые от обыкновенного бойца. Эти просто
берут ничего не подозревающего ребенка за руку и уводят с собой. Некоторые
из них умеют даже разговаривать.
-- Мы прекрасно знаем, что шансов выжить у нас практически нет.
Пандемия не прекращается, а мы сначала надеялись на это. Только один человек
на сто тысяч остается незараженным. Вот я, например, драудан... И еще один
мальчик -- он вырос на моих глазах, ему сейчас восемнадцать, и он выглядит
на восемнадцать... Если вы не знали всего этого, то знайте. Если знали,
тогда имейте ввиду, что мы прекрасно понимаем свое положение. И мы готовы
согласиться на любые ваши условия -- готовы на вас работать, готовы вам
подчиняться... На все условия, кроме одного: если лечить, то всех. Никакой
элиты, никаких избранных!
Старик замолкает, тянется к кружке с водой и жадно пьет. Солдат,
стоящий у дверей, переминается с ноги на ногу и зевает, прикрывая рот
ладонью. На вид ему лет двадцать пять. А на самом деле? Тринадцать?
Пятнадцать? Подросток...
Я сижу неподвижно, стараясь сохранить каменное лицо. Подсознательно я
ожидал чего-нибудь в этом роде, но то, что я услышал от очевидца и
пострадавшего, почему-то никак не укладывается у меня в сознании. Факты,
которые изложил старик, сомнения у меня не вызывают, но это -- как во сне:
каждый элемент в отдельности полон смысла, а все вместе выглядит совершенно
нелепо. Может быть, все дело в том, что мне в плоть и кровь въелось некое
предвзятое мнение о странниках, безоговорочно принятое у нас на земле?
-- Откуда вы знаете, что они нелюди? -- спрашиваю я. -- вы их видели?
Вы лично?
Старик кряхтит. Лицо его делается страшным.
-- Половину своей бессмысленной жизни я бы отдал, чтобы увидеть перед
собой хотя бы одного, -- сипло произносит он. -- вот этими руками... Сам...
Но я, конечно, их не видел. Слишком они осторожны и трусливы... Да их,
наверное, никто не видел, кроме этих поганых предателей из правительства
сорок лет назад... А по слухам они вообще формы не имеют, как вода, скажем,
или пар...
-- Тогда непонятно, -- говорю я. -- зачем существам, не имеющим формы,
заманивать несколько миллиардов людей к себе в подземелья?
-- Да будьте вы прокляты! -- говорит старик повысив голос. -- это же н
е л ю д и ! Как мы с вами можем судить, что нужно нелюдям? Может быть, рабы.
Может быть, еда... А может быть, строительный материал для своих гадов...
Какая разница? Они разрушили наш мир! Они и теперь не дают нам покоя, травят
нас, как крыс...
И тут лицо его вдруг страшно искажается. С поразительной для своего
возраста прытью он отскакивает к противоположной стене, с грохотом отшвырнув
табуретку. Я и глазом моргнуть не успел, а он уже держит обеими руками
большой никелированный револьвер, наставив его прямо на меня. Сонные стражи
проснулись и с таким же выражением недоверия и ужаса на лицах, ставших вдруг
совсем ребяческими, не отрывая от меня глаз, беспорядочно шарят вокруг себя
в поисках своих винтовок.
-- Что случилось? -- говорю я, стараясь не шевелиться. Никелированный
ствол ходит ходуном, а стражи, нащупав наконец оружие, дружно клацают
затворами.
-- Твоя дурацкая одежда все-таки заработала, -- щелкает Щекн на своем.
-- тебя почти не видно. Только лицо. Ты не имеешь формы, как вода или пар.
Впрочем, старик уже раздумал стрелять. Или мне все-таки убрать его?
-- Не надо, -- говорю я по-русски.
Старик наконец подает голос. Он белее стены и говорит запинаясь, но не
от страха, конечно, а от ненависти. Мощный всетаки старик.
-- Проклятый подземный оборотень! -- говорит он. -- положи руки на
Скачать книгу [0.15 МБ]
Пирамида