не сводит с него глаз -- видно, что ему и страшно, и интересно сразу. Щекн с
самым добропорядочным видом сидит в сторонке, отвернув лобастую голову.
-- Вы устали, -- говорю я. -- вы хотите есть и пить. Сейчас я вам дам
вкусненького...
И тут старшего прорывает. Вовсе они не устали, и не надо им ничего
вкусненького. Сейчас он расправится с этой крысоухой змеей, и они пойдут
дальше. А кто будет им мешать, тот получит пулю в брюхо. Вот так.
Очень хорошо. Никто им не собирается мешать. А куда они идут?
Куда им надо, туда они и идут.
А все-таки? Вдруг им по дороге? Тогда крысоухую змею можно было бы
поднести на плече...
В конце концов все улаживается. Съедается четыре плитки шоколада и
выпивается две фляги тонизатора. В маленькие рты вдавливается по полтюбика
фруктовой массы. Внимательно обследуется радужный комбинезон льва и (после
короткого, но чрезвычайно энергичного спора) позволяется один раз (только
один!) Погладить Щекна (но ни в коем случае не по голове, а только по
спине). На борту у вандерхузе все рыдают от умиления, и раздается мощное
сюсюканье.
Далее выясняется следующее.
Мальчики -- братья, старшего зовут иядрудан, а младшего притулатан.
Жили они довольно далеко отсюда (уточнить не удается) с отцом в большом
белом доме с бассейном во дворе. Совсем еще недавно с ними вместе жили две
тетки и еще один брат -- самый старший, ему было восемнадцать лет, -- но они
все умерли. После этого отец никогда не брал их с собой за продуктами, он
стал ходить сам, один, а раньше они ходили всей семьей. Вокруг много
продуктов -- и там-то, и там-то, и там-то (уточнить не удается). Уходя один,
отец каждый раз приказывал: если он не вернется до вечера, надо взять книгу,
выходить на этот вот проспект и идти все время вперед и вперед до красивого
стеклянного дома, который светится в темноте. Но входить в этот дом не надо
-- надо сесть рядом и ждать, когда придут люди и отведут их туда, где будут
и отец, и мама, и все. Почему ночью? А потому, что ночью на улицах не бывает
дурных человеков. Они бывают только днем. Нет, мы никогда их не видели, но
много раз слышали, как они звенят колокольчиками, играют песенки и
выманивают нас из дому. Тогда отец и старший брат хватали свои винтовки и
всаживали им пулю в брюхо... Нет, больше никого они не знают и не видели.
Правда, когда-то давно к ним в дом приходили какието люди с винтовками и
целый день спорили с отцом и со старшим братом, а потом и мама с обеими
тетками вмешалась. Все они громко кричали, но отец, конечно, всех
переспорил, эти люди ушли и больше никогда не приходили...
Маленький притулатан засыпает сразу же, как только я беру его на
закорки. Иядрудан, напротив, отказывается от какой-либо помощи. Он только
позволил мне приладить половчее свою сумку с книгой и теперь с независимым
видом идет рядом, засунув руки в карманы. Щекн бежит впереди, не принимая
участия в разговоре. Всем своим видом он демонстрирует полное равнодушие к
происходящему, но на самом деле он, так же, как и все мы, заинтригован
очевидным предположением, что цель мальчиков -- некое светящееся здание --
как раз и есть тот самый объект "пятно-96".
...что Написано в книге, иядрудан пересказать не умеет. В эту книгу все
взрослые каждый день записывали обо всем, что случается. Как притулатана
укусил ядовитый муравей. Как вода вдруг стала уходить из бассейна, но отец
ее остановил. Как тетка умерла -- открывала консервную банку, мама смотрит,
а тетка уже мертвая... Иядрудан эту книгу не читал, он плохо умеет читать и
не любит, у него плохие способности. Вот у притулатана очень хорошие
способности, но он еще маленький и ничего не понимает. Нет, им никогда не
было скучно. Какая может быть скука в доме, где пятьсот семь комнат? А в
каждой комнате полно всяких диковинных вещей, даже таких, что сам отец
ничего не мог сказать, зачем они и для чего. Только вот винтовки там ни
одной не нашлось. Винтовки теперь -- редкость. Может быть, в соседнем доме
нашлась бы винтовка, но отец стрелять не давал. Он говорил, что нам это ни к
чему. Вот когда мы уйдем к светящемуся дому и добрые люди, которые нас там
встретят, отведут нас к маме, вот уж там-то мы будем стрелять, сколько
захотим... А может быть, это ты отведешь нас к маме? Тогда почему у тебя нет
винтовки? Ты добрый человек, но винтовки у тебя нет, а отец говорил, что все
добрые люди -- с винтовками...
-- Нет, -- говорю я. -- не сумею я тебя отвести к маме. Я здесь чужой и
сам бы хотел встретиться с добрыми людьми.
-- Жалко, -- говорит иядрудан.
Мы выходим на площадь. Объект "пятно-96" вблизи похож на гигантскую
старинную шкатулку голубого хрусталя во всем ее варварском великолепии,
сверкающую бесчисленными драгоценными камнями и самоцветами. Ровный
бело-голубой свет пронизывает ее изнутри, озаряя растрескавшийся, проросший
черной щетиной сорняков асфальт и мертвые фасады домов, окамляющих площадь.
Стены этого удивительного здания совершенно прозрачны, а внутри сверкает и
переливается веселый хаос красного, золотого, зеленого, желтого, так что не
сразу замечаешь широкий, как ворота, приветливо распахнутый вход, к которому
ведут несколько низких плоских ступеней.
-- Игрушки!.. -- благоговейно шепчет притулатан и принимается ерзать,
сползая с меня.
Только теперь я понимаю, что шкатулку наполняют вовсе не драгоценности,
а разноцветные игрушки, сотни и тысячи разноцветных, чрезвычайно аляповатых
игрушек -- несуразно огромные, ярко размалеванные куклы, уродливые
деревянные автомобили и великое множество какой-то разноцветной мелочи,
которую трудно разглядеть на таком растоянии.
Маленький способный притулатан немедленно принимается ныть и клянчить,
чтобы все пошли в этот волшебный дом, это ничего, что папа не велел, мы
только на минуточку зайдем, возьмем вон тот грузовик и сейчас же начнем
ждать добрых людей... Иядрудан пытается пресечь его, сначала словесно, а
когда это не помогает, то крутанув ему ухо, и нытье теряет
членораздельность. Транслятор бесстрастно высыпает в окружающее пространство
целый мешок "крысоухих змей", возмущенно галдит борт вандерхузе, требуя
успокоить и утешить, и вдруг все, включая способного притулатана, разом
замолкают.
У ближайшего угла вдруг объявляется давешний абориген с винтовкой.
Мягко и бесшумно ступая по голубым бликам, положив руки на винтовку, висящую
поперек груди, он подходит прямо к детям. На нас со Щекном он даже не
смотрит. Крепко берет затихшего притулатана за Левую руку, а просиявшего
иядрудана -- за правую и ведет их прочь, через площадь, прямо к светящемуся
зданию -- к маме, к отцу, к безграничным возможностям стрелять сколько
угодно.
Я смотрю им вслед. Все вроде бы идет так, как должно идти, и в то же
Скачать книгу [0.15 МБ]
Пирамида