В общем, из-за деловой текучки и этого ощущения легкой неприязни Ким,
скорее всего, снова выпал бы из моей памяти, но тут получилось одно
неожиданное обстоятельство.
Однако сначала я введу в рассказ еще одного героя. Имя ему - Моисей
Наумович Гольдберг.
7
Летят по небу самолеты-бомбовозы,
Хотят засыпать нас землей, ексель-моксель.
А я, молоденький мальчишка, лет семнадцать,
Лежу почти что без ноги.
Ко мне подходит санитарка, звать Тамарка:
"Давай тебя я первяжу, ексель-моксель,
И в санитарную машину "стундербекер"
С молитвой тихо уложу..."
Был это в те времена наш несравненный прозектор, "лекарь мертвых",
талантливейший старик, неизбывная гроза новоявленных специалистов,
сопляков, путающих перитонит с перитонизмом и забывающих в операционных
ранах салфетки. Он умер в прошлом году, старый труженик и мученик, с
закрытыми глазами и довольной улыбкой: должно быть, рад был уйти от
кошмара, от фантастического дела Кима Волошина.
О прошлом его я знаю немного. Был он учеником и пользовался
благосклонностью самого Давыдовского Ипполита Васильевича, главного
патологоанатома Советского Союза. Того самого, добавляю для непосвященных,
который был инициатором и автором знаменитого Указа от 35-го года о
непременном вскрытии всех больных, умерших в лечебных учреждениях. Войну
Моисей Наумович прошел от звонка до звонка. Служа под знаменами
генерал-лейтенанта Кочина главным патологоанатомом армии, удостоился
Красной Звезды и именного оружия за предупреждение возникшей в войсках
эпидемии менингита, обнаруженной и блокированной им на основании
материалов вскрытия. Надо полагать, отчетливая была работа.
После войны "Звездочку" свою он, конечно, потерял, именной пистолет у
него отобрали, а тут подоспели и настоящие неприятности, и Моисей Наумович
стремглав покатился вниз. И докатился, на наше счастье, до Ольденбургского
облздрава, который и стряхнул его в Ташлинск. И стал он патологоанатомом
больницы, а также - по совместительству и по бедности нашей -
судмедэкспертом. И все четверть века, всю оставшуюся жизнь, прожил в
комнатушке, отведенной ему судебным ведомством (!) в так называемом
районном пансионате. Впрочем, насколько я знаю, был он совершенно одинок,
без единого родственника на всем белом свете.
Довольно долгое время были мы с ним в состоянии настороженного
нейтралитета. Но, слава Богу, никаких претензий к моей работе у него не
случалось, и понемногу стал он захаживать ко мне домой - сыграть в
шахматы, попить чайку, а то и отобедать. Я к нему привязался, а Алиса
(жена моя) просто души в нем не чаяла. Но у нас с ним такие отношения
сложились, повторяюсь, не сразу, а вот с так называемыми простыми людьми,
в частности, со страдальцами, которых пользовала наша больница, он
сходился необычайно легко. Конечно, доброе слово для больного - великое
подспорье, но не одни только добрые слова имелись в бездонном арсенале
Моисея Наумовича. Его, "лекаря мертвых" высочайшего класса, вызывали
проконсультироваться в сложных случаях и к живым, - вызывали, разумеется,
те из моих коллег, что были постарше и поумнее. "Я - старый врач, Алексей
Андреевич, - говаривал он мне с усмешкою. - А покойник - тот же больной,
только в лекарствах больше не нуждается и в сочувствии тоже". Так или
иначе, за четверть века своего служения городу он обрел множество добрых
знакомых, особенно людей пожилых, и его охотно приглашали на семейные
праздники, даже и на крестины всевозможных внуков и правнуков ("несмотря
что еврей"), а уж на похороны и поминки - непременно. К слову,
популярности ему немало прибавляло и то, что он никогда не волынил с
выдачей родственникам усопших патологоанатомических справок, без которых,
как известно, предание земле у нас категорически не допускается.
Вот пока и все о Моисее Наумовиче Гольдберге, светлая ему память, а в
тот день, в первое, кажется, воскресенье после похорон Нины Волошиной, мы
с ним сидели у меня дома в кабинете и играли в шахматы. И вдруг
задребезжал телефон.
8
Вынесет все - и широкую, ясную грудью дорогу
проложит себе. Жаль только жить.
Звонил старый знакомый, бессменный редактор нашей "Ташлинской
правды".
- Алеша, - просипел он в трубку, - ты не очень занят?
Я осторожно ответил, что не очень.
- Тут у меня один товарищ, - сказал старик, - ему очень нужно
поговорить с тобой. И срочно. Полчасика не можешь уделить?
Я ответил, что могу, пожалуй, но что я не один, у меня Моисей
Наумович. Редактор хорошо знал Моисея Наумовича - он несколько раз
выступал в газете на медицинские и гигиенические темы.
- Моисей Наумович? Это прекрасно. Так мы к тебе идем.
Я с сожалением взглянул на шахматную доску и ответил, что жду.
Деликатнейший Моисей Наумович сорвался было уйти, но я свирепо его
остановил. Еще чего! Чтобы в мой законный выходной в моем собственном доме
моих друзей - и так далее.
И они пришли.
К моему удивлению, товарищ оказался симпатичной шатеночкой лет
тридцати, румяной с морозца, с милыми ямочками на щеках, одетой, я бы
сказал, по-столичному. Оправившись от секундного шока, я кинулся
освобождать гостью от роскошной меховой шубки. Шатеночка действительно
оказалась приезжей из столицы, журналисткой по имени Екатерина Федоровна.
Тут и Алиса моя вышла в прихожую, и запахло уже не полчасиком, а банальным
Скачать книгу [0.09 МБ]
Пирамида