- это звездолет. А все остальное - это пшик, барахтанье, самодеятельность.
- Почему я сюда прилетел? Чем плохо мне было на Земле? Радуга,
Радуга, как ты нас обидела...
В это время репродуктор всеобщего оповещения проревел:
- Внимание, Радуга! Говорит Совет! Созывается общее собрание
населения планеты! Собрание состоится на площади Совета и начнется через
пятнадцать минут. Повторяю...
Пробираясь через толпу к зданию Совета, Горбовский обнаружил, что
пользуется необычайной популярностью. Перед ним расступались, на него
показывали глазами и даже пальцами, с ним здоровались, его спрашивали: "Ну
как там, Леонид Андреевич?" - И за его спиной вполголоса произносили его
фамилию, названия звезд и планет, с которыми он имел дело, а также
названия кораблей, которыми он командовал. Горбовский, давно уже отвыкший
от такой популярности, раскланивался, делал рукой салют, улыбался,
отвечал: "Да пока все в порядке", - и думал: "Пусть теперь мне кто-нибудь
скажет, что широкие массы больше не интересуются звездоплаванием".
Одновременно он почти физически ощущал страшное нервное напряжение,
царившее на площади. Это было чем-то похоже на последние минуты перед
очень трудным и ответственным экзаменом. Напряжение это передалось и ему.
Улыбаясь и отшучиваясь, он пытался определить настроение и коллективную
мысль этой толпы и гадал, что они скажут, когда он объявит свое решение.
Верю в вас, настойчиво думал он. Верю, верю во что бы то ни стало. Верю в
вас, испуганные, настороженные, разочарованные, фанатики. Люди.
У самой двери его нагнал и остановил незнакомый человек в спецкостюме
для шахтных работ.
- Леонид Андреевич, - сказал он, озабоченно улыбаясь. - Минуточку.
Буквально одну одну минуточку.
- Пожалуйста, пожалуйста, - сказал Горбовский.
Человек торопливо рылся в карманах.
- Когда прибудете на Землю, - говорил он, - не откажите в
любезности... Куда же оно запропастилось?.. Не думаю, чтобы это вас очень
затруднило. Ага, вот оно... - он вынул сложенный вдвое конверт. - Адрес
тут есть, печатными буквами... Не откажитесь переслать.
Горбовский покивал.
- Я даже по-письменному могу, - сказал он ласково и взял конверт.
- Почерк отвратительный. Сам себя читать не могу, а сейчас писал в
спешке... - Он помолчал, затем протянул руку. - Счастливого пути! Заранее
спасибо вам.
- Как ваша шахта? - спросил Горбовский.
- Отлично, - ответил человек. - Не беспокойтесь за нас.
Горбовский вошел в здание Совета и стал подниматься по лестнице,
обдумывая первую фразу своего обращения к Совету. Фраза никак не
получалась. Он не успел подняться на второй этаж, когда увидел, что члены
Совета спускаются ему навстречу. Впереди, ведя пальцем по перилам, легко
ступал Ламондуа, совершенно спокойный и даже какой-то рассеянный. При виде
Горбовского он улыбнулся странной, растерянной улыбкой и сейчас же отвел
глаза. Горбовский посторонился. За Ламондуа шел директор, багровый и
свирепый. Он буркнул: "Ты готов?" - и, не дожидаясь ответа, прошел мимо.
Следом прошли остальные члены Совета, которых Горбовский не знал. Они
громко и оживленно обсуждали вопрос об устройстве входа в подземное
убежище, и в громкости этой и в их оживлении отчетливо чувствовалось
фальшь, и было видно, что мысли их заняты совсем другим. А последним - на
некотором расстоянии от всех - спускался Станислав Пишта, такой же
широкий, дочерна загорелый и пышноволосый, как двадцать пять лет назад,
когда он командовал "Подсолнечником" и вместе с Горбовским штурмовал
Слепое Пятно.
- Ба! - сказал Горбовский.
- О! - сказал Станислав Пишта.
- Ты что здесь делаешь?
- Ругаюсь с физиками.
- Молодец, - сказал Горбовский. - Я тоже буду. А пока скажи, кто
здесь заведует детской колонией?
- Я, - ответил Пишта.
Горбовский недоверчиво посмотрел на него.
- Я, я! - Пишта усмехнулся. - Не похоже? Сейчас ты убедишься. На
площади. Когда начнется свара. Уверяю тебя, это будет совершенно
непедагогичное зрелище.
Они стали медленно спускаться к выходу.
- Свара пусть, - сказал Горбовский. - Это тебя не касается. Где дети?
- В парке.
- Очень хорошо. Отправляйся туда и немедленно - слышишь? - немедленно
начинай погрузку детей на "Тариэль". Там тебя ждут Марк и Перси. Ясли мы
уже погрузили. Ступай быстро.
- Ты молодец, - сказал Пишта.
- А как же, - сказал Горбовский. - А теперь беги.
Пишта хлопнул его по плечу и вперевалку побежал вниз. Горбовский
вышел вслед за ним. Он увидел сотни лиц, обращенных к нему, и услышал
грохочущий голос Матвея, говорившего в мегафон:
- ...и фактически мы решаем сейчас вопрос, что является самым ценным
для человечества и для нас, как части человечества. Первым будет говорить
заведующий детской колонией товарищ Станислав Пишта.
- Он ушел, - сказал Горбовский.
Директор оглянулся.
- Как ушел? - спросил он шепотом. - Куда?
На площади было очень тихо.
- Тогда разрешите мне, - сказал Ламондуа. Он взялся за мегафон.
Горбовский видел, как его тонкие белые пальцы плотно легли на
судорожно стиснутые толстые пальцы Матвея. Директор отдал мегафон не
сразу.
- Мы все знаем, что такое Радуга, - начал Ламондуа. - Радуга - это
планета, колонизированная наукой и предназначенная для проведения
физических экспериментов. Результата этих экспериментов ждет все
человечество. Каждый, кто приезжает на Радугу и живет здесь, знает, куда
он приехал и где он живет. - Ламондуа говорил резко и уверенно, он был
очень хорош сейчас - бледный, прямой, напряженный как струна. - Мы все
солдаты науки. Мы отдали науке всю свою жизнь. Мы отдали ей всю нашу
любовь и все лучшее, что у нас есть. И то, что мы создали, принадлежит, по
сути дела, уже не нам. Оно принадлежит науке и всем двадцати миллиардам
Скачать книгу [0.10 МБ]
Пирамида