туманом, хотя по часам было пять пополудни. Впереди туман имел
красноватый оттенок и беспокойно мерцал. Время от времени там
ярко вспыхивали пятна белого света
-- то ли прожектора, то ли мощные фары, -- и оттуда, глухо
сквозь туман, перекрывая иногда грохот колес и перестук копыт,
доносилась пальба. Что-то там происходило.
В домах по сторонам улицы многие окна были освещены,
однако большею частью только в верхних этажах, выше второго.
Очередей возле запертых магазинов и лавок не было, но Андрей
заметил, что в некоторых подворотнях и подъездах стоит народ --
осторожно выглядывают, снова прячутся, а самые отчаянные
выходят на тротуар и смотрят туда, где мерцает и трещит в
тумане. Кое-где на мостовой неподвижно лежали какие-то словно
бы темные мешки, Андрей не сразу понял, что это, и только через
некоторое время с удивлением убедился, что это мертвые павианы.
В скверике возле темной школы паслась одинокая лошадь.
Телега грохотала и тряслась, все молчали. Сельма тихонько
нащупала руку Андрея, и он, отдавшись боли и усталости, совсем
привалился к ее теплому свитеру и закрыл глаза. "Плохо мне, --
думал он. -- Ох и плохо... Что это Кэнси там горячку порет,
какой там еще фашистский переворот?.. Просто остервенели все от
страха, от злости, от безнадежности... Эксперимент есть
Эксперимент".
Тут вдруг телегу дернуло, и сквозь грохот колес послышался
такой дикий и пронзительный визг, что Андрей тут же очнулся,
мгновенно весь покрывшись потом, выпрямился и очумело завертел
головой.
Дядя Юра ожесточенно матерился, изо всех сил натягивая
вожжи, чтобы удержать лошадь, рвущуюся куда-то вбок, а слева по
тротуару, испуская нечеловеческие и в то же время совсем
человеческие, полные боли и ужаса визги, неслось что-то
горящее, какой-то комок пламени, оставляя за собой брызги огня,
и прежде, чем Андрей успел опомниться, понять, Стась ловко
соскочил с телеги и от живота, в две коротких очереди срезал из
автомата этот живой факел -- только стекла зазвенели в какой-то
витрине. Огненный комок, кувыркаясь, прокатился по тротуару,
жалобно пискнул в последний раз и замер.
-- Отмучился, бедняга, -- сказал Стась хрипло, и Андрей
наконец понял, что это был павиан, горящий павиан. Чушь
какая-то... Теперь он лежал, свесившись с тротуара, продолжая
медленно гореть, и тяжелый смрад распространялся от него по
улице.
Дяди Юра снова тронул лошадь, телега покатилась, и Стась
пошел рядом, положив руку на дощатый борт. Андрей, вытягивая
шею, смотрел вперед, в мерцающий, сделавшийся очень светлым и
розовым туман. Да, что-то там происходило, что-то совершенно
непонятное -- какой-то вой доносился оттуда, стрельба, рокот
моторов, и время от времени яркие малиновые вспышки возникали
там и сейчас же гасли.
-- Слышь, Стась, -- сказал вдруг дядя Юра, не
оборачиваясь. -- Сбегай-ка, браток, вперед, глянь, что там
делается. А я за тобой потихонечку-полегонечку...
-- Ладно, -- сказал Стась и, взяв свой чудо-автомат под
мышку, трусцой побежал вперед, держась стены дома. Очень скоро
его не стало видно в мерцающем тумане, а дядя Юра все
придерживал и придерживал лошадь, пока она совсем не
остановилась.
-- Сядь поудобнее, -- шепнула Сельма.
Андрей дернул плечом.
-- Да ничего такого не было, -- продолжала шептать Сельма.
-- Это же управляющий был, он по всем квартирам ходил,
спрашивал, не прячет ли кто оружие...
-- Замолчи, -- сказал Андрей сквозь зубы.
-- Честное слово, -- шептала Сельма. -- Он же только на
одну минутку зашел, он уже уходить собирался...
-- Так без штанов и собирался? -- холодно осведомился
Андрей, отчаянно пытаясь отогнать отвратительное воспоминание:
он, обессиленно вися на дяде Юре и на Стасе, смотрит в прихожей
собственной квартиры на какого-то белоглазого коротышку,
воровато запахивающего халат, из-под которого виднеются
фланелевые кальсоны. И отвратительно невинное, пьяное лицо
Сельмы из-за плеча коротышки. И как выражение невинности
сменяется на этом лице испугом, а потом -- отчаянием.
-- Но он же так и ходил по квартирам -- в халате! --
шептала Сельма.
-- Слушай, заткнись, -- сказал Андрей. -- Заткнись, ради
бога. Я тебе не муж, ты мне не жена, какое мне до всего этого
дело?..
-- Но я же тебя люблю, хороший мой! -- шептала Сельма с
отчаянием. -- Только одного тебя...
Дядя Юра гулко закашлялся.
Скачать книгу [0.31 МБ]
Пирамида