А хто пье, тому наливайте,
А хто не пье, тому нэ давайтэ,
А мы будэм питы, тай бога хвалиты,
И за нас, и за вас, и за нэньку старэньку,
Шо вывчила нас горилочку пить помалэньку...
Ему подтягивали, кто как может, а потом Фриц, бешено
вылупив глаза, проорал на пару с Отто какую-то незнакомую, но
отличную песню про дрожащие кости старого дряхлого мира --
великолепную боевую песню. Глядя, как Андрей с воодушевлением
пытается подтягивать, Изя Кацман хихикал и булькал, потирая
руки, и тут дядя Юра вдруг, уставясь своими ерническими
светлыми глазами на голые ляжки Сельмы, заревел медвежьим
голосом:
А по деревне пойдите,
Играете и поете,
А мое сердце беспокоете,
И спать не даете...
Успех был полный, и дядя Юра продолжил:
А девки, сами знаете,
Да чем заманиваете:
Сулите, не даете,
Все обманываете...
Тут Сельма сняла ноги с подоконника, отпихнула Фрица и
сказала с обидой:
-- Ничего я вам не сулю, нужны вы мне все...
-- Да я ж вообще... -- сказал дядя Юра, сильно смутившись.
-- Это песня такая. Сама ты мне больно нужна...
Чтобы замять инцидент, выпили еще по стакану. Голова у
Андрея пошла кругом. Он смутно сознавал, что возится с
патефоном и что сейчас уронит его, и патефон действительно упал
на пол, но нисколько не пострадал, а напротив, начал играть
даже как будто бы громче. Потом он танцевал с Сельмой, и бока у
Сельмы оказались теплые и мягкие, а груди -- неожиданно крепкие
и большие, что было чертовски приятно: обнаружить нечто
прекрасно оформленное под этими бесформенными складками колючей
шерсти. Они танцевали, и он держал ее за бока, а она взяла его
ладонями за щеки и сказала, что он -- очень славный мальчик и
очень ей нравится, и в благодарность он сказал ей, что любит
ее, и всегда любил, и теперь ее от себя никуда не отпустит...
Дядя Юра грохал кулаком по столу, провозглашал: "Что-то стало
холодать, не пора ли нам поддать...", обнимал совершенно уже
сникшего Вана и крепко лобызал его троекратно по русскому
обычаю. Потом Андрей оказался посередине комнаты, а Сельма
снова сидела за столом, кидала в раскисшего Вана хлебными
шариками и называла его Мао Цзе-дуном. Это навело Андрея на
идею спеть "Москва -- Пекин", и он тут же исполнил эту
прекрасную песню с необычайном азартом и задором, и потом вдруг
оказалось, что они с Изей Кацманом стоят друг против друга и,
страшно округлив глаза, все более и более понижая голоса в
зловещем шепоте, повторяют, выставив указательные пальцы:
"С-слушают нас!.. С-слушают нас-с!.." Далее они с Изей
оказались каким-то образом втиснутыми в одно кресло, а перед
ними на столе, болтая ногами, сидел Кэнси, и Андрей горячо
втолковывал ему, что здесь он готов на любую работу, здесь --
любая работа дает особое удовлетворение, что он замечательно
чувствует себя, работая мусорщиком.
-- Вот я -- мусор... щик! -- выговаривал он с трудом. --
Мусорг... мусорщик!
А Изя, плюясь ему в ухо, долдонил что-то неприятное,
обидное что-то: якобы он, Андрей, на самом деле просто
испытывает сладострастное унижение от того, что он мусорщик
("...да, я мусорг... щик!"), что вот он такой умный,
начитанный, способный, годный на гораздо большее, тем не менее
терпеливо и с достоинством, не в пример другим-прочим, несет
свой тяжкий крест... Потом появилась Сельма и сразу его
утешила. Она была мягкая и ласковая, и делала все, что он
хотел, и не перечила ему, и тут в его ощущениях образовался
сладостный опустошающий провал, а когда он вынырнул из этого
провала, губы у него были распухшие и сухие, Сельма уже спала
на его кровати, и он отеческим движением поправил на ней юбку,
накинул на нее одеяло, привел в порядок свой собственный туалет
и, стараясь ступать бодро, снова вышел в столовую, споткнувшись
по дороге о вытянутые ноги несчастного Отто, который спал на
стуле в чудовищно неудобной позе человека, убитого выстрелом в
затылок.
На столе возвышалась уже сама четвертная бутыль, а все
участники веселья сидели, подперев взлохмаченные головы, и
дружно тянули вполголоса: "Там в степи-и глухой за-амерзал
ямщик...", и из бледных арийских глаз Фрица катились крупные
слезы. Андрей присоединился было к хору, но тут раздался стук в
дверь. Он открыл -- какая-то закутанная в платок женщина в
нижней юбке и ботинках на босу ногу спросила, здесь ли дворник.
Андрей растолкал Вана и объяснил ему, где Ван находится и что
от него требуется. "Спасибо, Андрей!" -- сказал Ван,
внимательно его выслушав и, вяло шаркая подошвами, удалился.
Оставшиеся допели ямщика, и дядя Юра предложил выпить, "щоб
Скачать книгу [0.31 МБ]
Пирамида