поводу умывания определенно присутствует рациональное зерно, и спустился к морю.
Через некоторое время он соскользнул по веревке вслед за мной на влажную от росы
гладкую поверхность камня. В зубах он за ручку держал металлическую
эмалированную кружку - вечером в темноте я не заметил, что у нее имелся носик,
как у чайника. Кружка-чайник...
Когда он соскочил на плиту, я уже стоял на самом ее краю, готовясь прыгнуть в
воду.
Купаться до восхода солнца... - произнес он, взяв кружку в руку. - Впрочем, в
процессе ранней беготни ты так вспотел, что другого выхода у тебя, пожалуй,
нет. Так что - прыгай... Кстати, а почему ты не хочешь войти в воду очень
медленно и постепенно?
Слушай, какое тебе дело? - спросил я, начиная раздражаться.
От одной мысли о постепенном входе в воду по моей коже побежали мурашки. Вот это
уж точно занятие не для раннего утра.
Да, в общем-то, действительно, никакого, - пожал он плечами. - Просто ты
пытаешься предпринимать некие действия, которые явно носят тренировочный
характер, но делаешь это достаточно традиционно и довольно-таки примитивно.
Что я с некоторым сожалением ненавязчиво констатирую...
Тоже мне - констататор... Тюлень чертов.
Он внимательно посмотрел на меня, но ничего не сказал и зачем-то достал из
кармана штанов чайную ложку.
Я прыгнул в воду и поплыл к утесу, возвышавшемуся в самой середине бухты из
почти зеркально гладкой воды. Утренняя пробежка и два с небольшим километра
плавания - четыреста комплекс, три по двести кролем, два по четыреста брассом и
на четыреста метров ныряния по пятьдесят с доплыванием до ста... Если, конечно,
нет шторма. Все, как обычно.
Когда я закончил и выбрался из воды на плиту, там уже никого не было. Я вытерся,
оделся и поднялся наверх. Первые лучи солнца начинали заливать степь
оранжево-розовыми потоками тепла.
Он стоял, повернувшись лицом на восток - к солнцу - и чего-то ждал.
Едва я, вскарабкавшись на обрыв, поднялся на ноги на самом краю, как он тут же
начал двигаться, и это не было похоже ни на что, виденное мною ранее.
Его руки скользили по плавным замкнутым кривым невероятно сложной формы, словно
просачиваясь сквозь воздух. Временами в движениях проскальзывали элементы ката
каратэ. Но это были лишь элементы. Иногда кое-что напоминало ушуистские тао. Но
это не было также и у-шу. Потом вдруг я видел движения тай цзи цюань, которые не
были тай цзи. Элементы разных стилей цигун, вьет-во дао, казацкие перепрыжки и
хлесткие тайские вертушки с характерным подъемом на носок вплетались в общий
поток его движения, не становясь самими собой. И в то же время это было нечто
целостное, непрерывное и непостижимо могучее. В любом малейшем шевелении каждого
его пальца чувствовалась некая невыразимая полнота. Словно по его телу струились
потоки чего-то, что придавало мышцам невиданную плотность, суставам - чуть ли не
патологическую подвижность, а всем движениям - совершенно сюрреальную текучесть.
Это было похоже на величественный танец, но он не просто танцевал. Я не понимал,
откуда это мне известно, однако был уверен - танцуя, он что-то проделывает с
солнцем, с потоком солнечного света. Я даже чувствовал, что вижу, как он всем
телом пьет солнечный огонь. Мне видны были тонкие извилистые нити, протянувшиеся
к его телу от солнечного диска. Я смотрел на них, не в силах поверить
собственным глазам. Стеклообразно сверкая и неуловимо переливаясь всеми цветами
и оттенками радуги, нити солнечного огня струились к середине его лба, ладоням,
ступням, центру грудной клетки и к животу чуть ниже пупка. Плавными непрерывными
текучими движениями он втягивал эти нити в свое тело и сматывал в три больших
золотистых клубка - в голове, в груди и в животе, то есть как раз в тех местах,
где, согласно схемам, должны были находиться три дан-тянь. Но до сих пор я видел
только схемы в книжках и слышал чьи-то слова о киноварных полях, энергетических
котлах, чакрах и Бог знает еще какой чепухе. Теперь же все было иначе: в
обыкновенном нормальном теле обычного живого человека я созерцал три
вихреобразно закрученных световых поля. Это настолько поразило меня, что я замер
в неподвижности, завороженно наблюдая за тем, как он двигается. Я даже не мог
сообразить - галлюцинации это, или я действительно что-то вижу. Он двигался все
быстрее, быстрее, и быстрее... И потом вдруг - стоп...
Наматывание нитей на клубки прекратилось, танец сделался очень медленным, каждое
его движение теперь излучало неукротимую мощь - некий поток поистине
мозгокрушительного могущества. Неожиданно меня замутило. Словно потоки
ураганного ветра растекались от плавно движущихся по непрерывным кривым рук и
ног этого человека, проникали внутрь моего тела, и что-то делали с моим животом,
сердцем и головой. Мне не нравилось ощущение, я чувствовал, что меня вот-вот
вырвет, но изменить уже ничего не мог. Словно под гипнозом, я следил за каждым
движением его пальцев, за каждым поворотом головы. Когда он делал оборот вокруг
своей оси, я ощущал, как все пространство словно сворачивается в гигантский
вихрь, и вихрь этот захлестывал меня звоном в ушах и диким приступом тошноты,
которая тугим комом перехватывала дыхание и заставляла судорожно хватать
разинутым ртом неуловимый и какой-то пустой воздух. После одного из его оборотов
я не выдержал и, зачем-то склонившись над сорокаметровой пропастью, начал
конвульсивно биться в приступе неудержимой рвоты. Однако рвоты как таковой не
получилось, я смог выдавить из себя только горькую желчную слизь и
отвратительные клочья какой-то коричневой дряни. Потом в глазах потемнело,
невыносимо закружилась голова, и я почувствовал, как земля уходит у меня из-под
ног...
Внезапный рывок сзади за волосы не дал мне сорваться с обрыва.
Не нужно было смотреть на меня прямо в упор, - спокойно сказал он, - но ты
сделал это и попался.
Я до сих пор не могу понять, что именно в тот момент потянуло меня к обрыву.
Ведь вокруг расстилалась дикая степь, в которой можно было найти более чем
предостаточно места для того, чтобы наклониться или даже встать на четвереньки и
спокойненько вывернуться наизнанку. Достаточно было сделать несколько шагов,
чтобы оказаться в полной безопасности. Он впоследствии утверждал, что ничего
подобного в виду не имел, даже не подозревал, что все так обернется, и насилу
успел схватить меня за волосы, чтобы не дать свалиться вниз. Не могу я понять
также и того, почему после слова “попался” не съездил ему по физиономии и тем
самым не поставил крест на развитии нашего с ним знакомства, а вместо этого
сказал только: “Пошел ты...” и направился к своей палатке. Пройдя шагов десять,
я вдруг ощутил мягкий плотный толчок в спину - настолько сильный, что чуть было
не свалился с ног - и оглянулся. Он стоял на прежнем месте и пристально смотрел
мне вслед.
Тоже мне экстрасенс-инструктор международной категории, - сказал я. - Просто у
меня голова закружилась... Устал, пока наверх по веревке карабкался...
И часто ты так устаешь? - с усмешкой поинтересовался он.
Иди ты на ..., - сказал я, подошел к очагу и принялся разводить костер. -
Фи, сударь... Произносить ругательные слова - последнее дело для того, кто
Пирамида