Однако через некоторое время я все же начал чувствовать, как окружающее
пространство наполняется чем-то плотным, упругим и могущественным, но это
пространство было не моим, оно существовало само по себе, и я тщательно
сдерживал его напор, выделяя из мощного потока только зрительное восприятие
движений физического тела. Я знал, что, стоит мне хотя бы чуточку приоткрыть
сетчатую дверцу своего фильтра, и меня сметет ураган неизвестной мне безумной
силы. Это внушало мне суеверный ужас. Первым моим побуждением, едва я его
увидел, было - немедленно уйти, спуститься вниз и там затаиться. Однако он
проделывал со своим телом вещи настолько невероятные, что я был не в силах
оторвать взгляд.
Тем не менее в конце концов мне пришлось это сделать. Давление потока чего-то
неопределимого, исходившего от него, сделалось настолько огромным, что я понял -
еще чуть-чуть, и моя защита не выдержит. Она трещала по всем шва и готова была
вот-вот разлететься в мелкие клочья. Кроме того, я уже все равно почти ничего не
видел, потому что поток этого “чего-то” с чудовищной силой давил мне на глаза и
заставлял кровь молотообразно колотиться в висках, отчего все вокруг потемнело и
покрылось пульсирующими искрами, мечущимися в сетке кровеносных сосудов глазной
сетчатки.
Сжав в зубах хлястик брезентового чехла наполненной пресной водой фляги, я мигом
скатился по веревке вниз и прыгнул в море. Давление в глазах и буквально
раскалывавшие голову пульсации крови в висках исчезли. Я выбрался из воды,
улегся на теплый камень и подумал:
Надо же, засмотрелся на этого типа и не заметил, как перегрелся. Надо бы в
тень лечь...
Но почему-то остался лежать на солнце.
На следующий день рано утром он отправился в поселок за овощами. Вернувшись
поздно вечером уже в полной темноте, он подошел ко мне и задал совершенно
неожиданный вопрос:
У тебя приемник есть?
Радио что ли?
Да.
Ну есть... - сказал я.
Я всегда на всякий случай возил с собой маленький японский приемничек, но
стралася его не слушать - после того, как, сидя летним вечером у палатки и
поймав новости Би-Би-Си на английском языке, наткнулся на сообщение о гибели
“Адмирала Нахимова”.
Дай на несколько дней.
Зачем?
Слушать, зачем еще?
Зачем слушать?
Да там в Москве неувязка вышла...
Я насторожился:
Какая такая неувязка?
Да так... Несколько уродов решили переворот устроить... Гэ-Кэ-Чэ-Пэ
называются. Государственный Комитет по Чрезвычайному Положению.
Так они уже его объявили?
Кого?
Чрезвычайное положение...
Ну да, а то как же... И танки на улицах. Все, как положено...
У меня неприятно засосало под ложечкой. Теперь домой поди доберись, если что-то
серьезное начнется. Шутка ли - через пол-страны... Да и вообще, приход к власти
реакции никогда ничем приятным не заканчивается. А эти еще к тому же начали
прямо с чрезвычайного положения. Вот вам и перестройка... Только-только
вздохнули посвободнее.
Видимо, все это было написано у меня на физиономии, потому что он сказал:
Да ты не дрейфь, ничего не будет.
В смысле?
Ненадолго это. Дней на пять - это максимум... А так, вероятнее всего - три. И
закончится почти без крови...
Ты-то откуда знаешь?
Знаю... Догадываюсь...
Тоже мне, пророк-ясновидец...
Ну так ты даешь приемник? А то ведь, если не дашь - то, глядишь, и затянется
петрушка, и так легко отделаться не удастся.
Я почувствовал, что он улыбается в темноте.
А причем здесь мой приемник?
Притом... Расскажу, когда все закончится...
Шизик... Но приемник я ему все-таки дал, а сам забрался нервничать в палатку,
настроившись на бессонную ночь в раздумьях о судьбах страны, семьи и т.п.
Раздумья, однако, не удались, поскольку минут через пятнадцать я отключился и
спокойно проспал до утра, чем, проснувшись, был весьма “удивлен и даже удручен”.
Как же так - там такое твориться, а мне, вроде бы, начхать?..
Я выбрался из палатки в сверкавшее росой и клубившееся мягким голубоватым
туманом дивное утро. Внутри выложенного белыми камнями круга лежал покрытый
каплями влаги рюкзак.
Похоже, он так и не ложился спать...
Весь день я провел в напряженном одиночестве. Вернее, мне хотелось, чтобы оно
было напряженным, но в действительности я чувствовал, что мне на все наплевать.
Было даже немного стыдно.
В тот день он так и не появился, и на следующее утро его рюкзак по-прежнему
лежал в центре круга из булыжников.
Он выбрел откуда-то из степи поздно вечером. Мне было слышно, как он, волоча
ноги, подошел к своему рюкзаку, вышвырнул его из круга и тяжело рухнул на землю.
Я спросил сквозь стенку палатки:
Эй, у тебя там все нормально?
Все о’кей. Спи... - ответил он, и в голосе его прозвучала жуткая усталость,
смешанная с нечеловеческой печалью. По моей спине пробежали мурашки.
А в Москве - что? - осторожно поинтересовался я.
Я же сказал - все о’кей... Попытка переворота предотвращена, коммунистическая
империя закончилась...
Как это?
Так... Махина рухнула и рассыпалась за пару дней...
Уже рассыпалась? И много людей погибло под обломками поверженного монстра?
Шутки шутишь?.. По официальным сообщениям - трое.
Трое?!
Пока трое... Но все еще впереди. Это уже не мое дело, но приятного будет
мало... Как при падении любой империи - начнутся распри, освободительные
движения в колониях, политические игрища между вчерашними союзниками с
артиллерийскими перебранками по поводу власти в центре, войны мафиозных кланов
за распределение сфер влияния, партизанский терроризм... Ну, и все такое
Пирамида