Это правило неизменно распространяется даже на самые высокие планы. План высший всегда может соединять качества плана низшего со свойственными ему самому; в этом случае его обитатели почти всегда обладают качествами, относительно которых у нас идёт речь, более ярко выраженными, чем души менее возвышенного подплана.
Когда мы говорим, что привязанность к своим близким является отличительной чертой седьмого подплана, то не следует предполагать ни на одно мгновение, что любовь существует только на этом подплане.
Действительно, у человека, находящегося здесь после смерти, такая привязанность будет преобладающим качеством, единственно определённым, которое могло открыть ему доступ в небесный мир. Ясно, что на высших подразделениях встречается род любви, бесконечно более высокий и благородный, чем всё то, что мы видели до сих пор.
Первое, встреченное исследователями на седьмом подплане лицо, доставит нам вполне подходящий пример того, чем являются его обитатели.
При своей жизни человек, о котором я хочу говорить, был мелким лавочником, без умственного развития, без ярко выраженного религиозного настроения — просто маленький торговец, хотя честный и уважаемый.
Конечно, он ходил регулярно в церковь по воскресеньям, так как это вошло у него в привычку и так подобало делать. Но для него религия представляла роль смутного облака, в котором он не понимал ничего. Она не имела в его глазах никакого отношения к повседневным делам и ни в чём не влияла на его решения. Нашему торговцу недоставало глубокого благочестия, которое могло бы его поднять до следующего высшего уровня. С другой стороны, он испытывал к своей жене и ко всем своим близким горячую привязанность, представлявшую определённый характер самоотречения. Он непрестанно думал о них, и если работал с утра до вечера в своей крошечной лавочке, то это было скорее для них, чем для самого себя.
И вот, когда после пребывания на астральном плане, он наконец освободился на пути дезинтеграции от тела желаний, то оказался на низшем подразделении небесного мира, окружённый всеми своими, которые были ему так дороги.
Его умственное и духовное развитие было совершенно такое же, как и при жизни на земле, так как смерть не влечёт за собой никакой перемены в этом роде. Среда, в которой он находился со своим семейством, не представляла из себя ничего необыкновенного и являлась просто самым высоким нефизическим идеалом того, чем он мог наслаждаться на земле. Однако он испытывал глубочайшее блаженство, какое только было ему доступно.
Так как он не переставал думать о своём семействе гораздо больше, чем о самом себе, то порождал, без всякого сомнения, альтруистические стремления, которые, в свою очередь, ассимилированные его душой под формой временных свойств, в будущем снова станут появляться во всех его земных жизнях.
Я упомяну, как другой типичный пример, человека, умершего в то время, когда его единственная дочь была ещё малюткой. В небесном мире он имел своё дитя всегда подле себя, видел всегда его самые лучшие стороны и не переставал рисовать для его будущего самые прекрасные картины.
Упомянем ещё одну молодую девушку, погружённую в созерцание всех совершенства, которым она удивлялась в своём отце, и приготовляющую ему в своём воображении разного рода приятные неожиданности и новые удовольствия.
Вспомним, наконец, ту греческую женщину, имевшую в неописуемом блаженстве при своих трёх детях, причём одного сына, бывшего редкой красоты, ей нравилось представлять себе победителем на Олимпийских играх.
Вот уже несколько веков, как седьмой подплан представляет поразительную особенность вследствие большого числа римлян, карфагенян и англичан, встречающихся там. Причиной этому является то обстоятельство, что среди людей, принадлежащих к этим нациям, альтруизм выражается в особенном виде — привязанностью к семейству.
Наоборот, на этом плане сравнительно редко можно встретить индусов и буддистов, так как их религиозные чувства составляют до некоторой степени часть их повседневной жизни и потому дают им доступ на уровень более высокий.
Рассмотренные нами случаи могли бы, само собою разумеется, варьироваться до бесконечности. Различные степени преуспеяния различались бы по соответственной степени лучезарности, что же касается приобретённых качеств, то они бы различались между собою цветами и оттенками.
Здесь любящие друг друга, унесённые смертью во время самого расцвета полной силы своей привязанности, всегда заняты, не обращая внимания на всех прочих, одним только любимым существом.
Там — существа, едва только вышедшие из дикого состояния, например, малаец — человек очень малоразвитый (находящийся ещё в той стадии, которую мы технически назвали бы стадией низшего питрис третьего класса), которому его любовь к дочери позволила вкусить начала небесной жизни.
Во всех приведённых примерах достижение небесного мира явилось плодом зарождающейся привязанности и альтруизма. Вне этих чувств ничто в рассматривавшихся нами жизнях не могло получить себе выражения на плане деваканическом. В большей части приведённых случаев изображения любимых существ были далеки от совершенства, и поэтому истинные „я“ или души любимых особ могли выразиться в этих формах только отчасти и во всяком случае гораздо более совершенно и удовлетворительно, чем в жизни физической.
На земле мы видим только часть нашего друга; мы знаем только те его стороны, которые нас привлекали; и действительно, прочие стороны его характера для нас не существуют. Быть к нему привязанным, узнавать его — для нас здесь является очень часто самым редким благом, но эта интимность, это знание может быть только очень несовершенно.
Даже в исключительных случаях, когда мы полагаем, что знаем человека вполне, тело и душу его, мы не можем знать в нём ничего, кроме части, проявляющейся в настоящем воплощении, на низших планах, и в его истинном „я“ остаются такие глубины, которые от нас совершенно ускользают.
Если бы нам было возможно благодаря прямому и совершенному зрению ментального плана увидеть в первый раз нашего друга во всей его полноте, когда мы его встретим здесь после смерти, возможно, что мы его и не узнали бы. Конечно, он не походил бы ни в чём на любимое нами существо, которое, как мы воображаем себе, будто бы знаем.
Нужно сказать, что живая привязанность, которая одна только может обеспечить присутствие одного человека в небесной жизни другого, представляет на этих высоких планах значительную силу, которая восходит до души любимого существа и вызывает ответ. Точность этого ответа и воодушевляющие его жизненность и энергия зависят, естественно, от морального развития любимого существа, но ответ бывает всегда и без исключения истинным.
Понятно, душа, или „я“ может получать впечатления в полном объёме только на своём собственном уровне, в одном из подразделений Арупы ментального плана; по крайней мере, в них мы приближаемся сами к себе в некоторой стадии небесного мира в значительно большей степени, чем в физическом мире. Если условия благоприятны, то в девакане мы достигаем бесконечно полного познания нашего друга, чем это когда-либо было возможно нам на земле и, даже если условия будут наименее благоприятны, никогда всё-таки действительность не была так близко от нас.
По этому поводу необходимо считаться с двойным фактором, то есть со степенью развития каждого из рассматриваемых нами лиц.
Если человек во время небесной своей жизни испытывал горячую привязанность и если уж он развит с духовной точки зрения, то он образует изображение своего друга таким, каким он его знал на земле, изображение, посредством которого будет в состоянии выразиться на этом уровне в достаточно полном объёме „я“ этого друга. Но для того, чтобы этот последний мог вполне воспользоваться предоставленным ему случаем, он и сам должен достигнуть довольно высокой степени эволюции.
Проявление может по двум причинам быть несовершенным. Изображение, сформированное покойным, может быть слишком смутно и не действительно для того, чтобы позволить другу, даже и достигшему высокой степени эволюции, воспользоваться им вполне. С другой стороны, допуская, что изображение будет ясным, друг может быть недостаточно развит.
Но всегда душа любимого существа отвечает на чувства привязанности. Какова бы ни была степень её развития, ответ является непосредственно. Она рассматривается в изображении, которое она создала.
Два упомянутых выше фактора: с одной стороны — природа, с другой — то, чт'о душа способна выразить, определяют, до какой точки истинный человек может проявиться. Самое смутное из сформированных таким образом изображений, тем не менее, существует на ментальном плане. Для „я“ гораздо легче достичь его, чем физического тела двумя планами ниже.
Если любимое существо ещё живо, то оно не подозревает, естественно, что его истинное „я“ наслаждается в высших сферах добавочным проявлением, но это проявление, тем не менее, реально и представляет истинного „меня“ в гораздо большей полноте, чем земное проявление, единственное ещё доступное для большей части из нас.
Любопытно заметить, что если человек может одновременно фигурировать в небесной жизни нескольких своих покойных друзей, то он может также одновременно проявиться в каждой из различных форм, оживляя, может быть, в то же время здесь на земле физическое тело. В этой идее нет ничего странного, если уяснить хорошенько отношения между различными планами. Для этого человека так же легко проявиться зараз в некоторых из этих изображений, как для нас — почувствовать одновременно давление нескольких предметов находящихся в соприкосновении с различными частями нашего тела.
Один план является для другого тем же, чем одно измерение является для другого: невозможно никакому количеству единиц одного измерения быть когда-либо равными единице другого высшего измерения, и точно также невозможно, чтобы способность откликаться истощилась в „я“, каково бы ни было число его проявлений. Совершенно напротив, подобные проявления дают ему новый, весьма удобный случай развиться на плане ментальном. В силу закона божественной справедливости этот удобный случай является прямым последствием и вознаграждением за действия или качества, которые довели чувство привязанности до такого выражения.
Очевидно, что чем больше человек продвигается вперёд, тем больше он видит подвёртывающихся ему со всех сторон удобных случаев. Чем больше он прогрессирует, тем больше он пробуждает вокруг себя любви и почтения, что умножает его собственные силы — мысли и делает их более прочными на ментальном плане. В то же самое время он увидит, что по мере того, как он сам развивается, увеличивается и его способность проявляться в каждой из этих форм и восприимчивость к ним.
Наши исследователи имели за последнее время случай зарегистрировать один пример, поразительный по своей простоте.
Одна мать, умершая около двадцати лет тому назад, оставила двух сыновей, которых она очень любила. Они занимали, естественно, первое место в её небесной жизни, и также естественно, она их представляла такими, какими оставила их, то есть в возрасте пятнадцати и шестнадцати лет.
Любовь, которую она не переставала изливать на эти ментальные изображения и которая действовала на самом деле, как благодетельная сила, нисходящая волнами на землю на двух уже взрослых людей, производила на них неодинаковое впечатление, и не потому, что материнская любовь к одному была больше, чем к другому, но потому, что существовала между самими изображениями большая разница в жизненности. По настоящему, этой разницы не существовало для матери, которая видела подле себя своих двух сыновей совершенно такими, как она желала, чтобы они были.
Тем не менее, было очевидно для наших исследователей, что одно из этих двух представляло гораздо более могучую жизненность, чем другое. Отыскивая причины столь любопытного явления, они открыли, что один из этих двух сыновей сделался обыкновенным деловым человеком — без особых пороков, но и без всякого духовного развития, а что другой, наоборот, развил и укрепил в себе высокие и благородные стремления. Благодаря его образу жизни, сознание души было у него развито гораздо больше, чем у его брата, вследствие чего его высшее „я“ могло оживлять гораздо более полным образом изображение юноши, сформированное его матерью во время её небесной жизни. Так как лучеиспускание души было более значительно, то и изображение было ясно и живо.
Другие исследования, повлекшие за собой множество подобных утверждений, доказали, что чем более душа развита в духовном отношении, тем лучше она может выразиться в формах, облекающих её вследствие привязанности её друзей. Даже, благодаря этому, она пользуется всё больше и больше живой силой любви, проливающейся на неё через ментальное изображение.
По мере того, как душа возвышается, эти изображения выражают её более полно, до того момента, когда она, наконец, становится наставником, пользующимся ими уже сознательно для того, чтобы помогать и вразумлять своих учеников.
Таков единственный способ сообщения, возможный между душами, ещё заключёнными в физическом теле и перешедшими в мир небесный. Я повторяю, душа может, через своё изображение, явиться несравненным лучом света в небесной жизни какого-либо своего друга, и при этом абсолютно не знать об этом здесь, где она проявляется через тело физическое, так что она будет считать совершенно невозможной всякую попытку сообщения с отошедшим другом.
Если же, наоборот, эта душа, развив своё сознание до объединения, может вполне владеть всеми своими способностями, даже прежде чем оставить своё физическое тело, то она может засвидетельствовать, ещё во время своего печального земного существования, что находится, как и прежде, лицом к лицу со своим другом и что смерть, вместо того, чтобы увлечь вдаль любимое существо, просто открыла перед ним более обширную и более грандиозную жизнь, постоянно нас окружающую.
Друг будет очень походить на то, чем он был на земле и, однако, будет блистать каким-то странным блеском. Ментальное тело, как и астральное, представляет в пределах наружной яйцеобразной оболочки воспроизведение тела физического, ограниченного формой тела каузального. Это воспроизведение имеет вид формы, состоящей из планетного тумана, окружённого туманом более лёгким. Личность последней земной жизни продолжает оставаться ясной до конца жизни небесной.
Это чувство личности расплывается в индивидуальности только тогда, когда сознание окончательно поглощается телом каузальным. В первый раз с тех пор, как он спустился на нижние планы, чтобы там воплотиться, человек узнаёт себя как „я“, истинное и относительно постоянное.
Иногда спрашивают, существует ли на ментальном плане чувство времени: следует ли там ночь за днём и сон — за бодрствованием?
В мире небесном единственное пробуждение для человека, перед которым открывается деваканическое существование, состоит в том, чтобы делаться прогрессивно более сознательным относительно несравненного блаженства, характеризующего этот план. Единственный доступный сон состоит в том, чтобы так же прогрессивно впадать в счастливую бессознательность, когда долгие годы небесного пребывания подходят к концу. Небо было уже нам представлено, как бы продление самых счастливых моментов человеческой жизни, блаженство которых будет увеличено во много раз. Это определение, как и другие, сформулированные в физическом плане, оставляет многого желать; оно, несмотря на это, значительно точнее, чем идеи дней и ночей. Виды блаженства, повидимому, меняются до бесконечности, но смена сна и бодрствования не имеет места в небесной жизни.
———————————
Окончательное отделение астрального и ментального тел сопровождается обычно периодом совершенной бессознательности, продолжительность которого крайне изменчива — этот период аналогичен тому, который предшествует физической смерти. Пробуждение, которое приводит к активному состоянию ментального сознания, очень сходно с чувством отрешения ото сна. Иногда случается при пробуждении утром испытывать приятное чувство отдыха, во время которого человек сознаёт испытанное удовольствие, хотя мысль ещё бездействует и тело едва подчинилось власти воли. При своём пробуждении в небесном мире человек проходит также более или менее продолжительный период блаженства, всё возрастающего, прежде чем его сознание достигнет полной своей деятельности. Когда в нём пробуждается это невыразимое счастье, оно его всецело поглощает, и по мере его пробуждения, он видит, себя окружённым миром созданных им идеальных существ, свойства которых соответствуют природе того подплана, где он оказался.
Шестой подплан — второе небо
Отличительное свойство этого подразделения — религиозная антропоморфическая набожность. Если набожность этого рода отличается от религиозного чувства, испытываемого во втором астральном подплане, то происходит это от того, что первая лишена всякого эгоистического побуждения (человек, который её чувствует, совершенно не заботится о награде), тогда как во втором случае человек бывает движим надеждой извлечь какую-либо выгоду.
Во втором астральном подплане, существует известное религиозное чувство, но неизменно связанное с эгоистическими расчётами. Наоборот, вера, возводящая человека в шестой подплан небесного мира, совершенно освобождена от этого недостатка.
С другой стороны, не надо смешивать эту стадию верования с ещё более высокими формами её проявления, выражающимися в достижении какой-либо определённой цели, поставленной из любви к божеству. Несколько примеров выяснят рельефнее разницу, о которой мы говорим.
Из сущностей, выраженных вполне мыслью на этом уровне, многие относятся к восточным религиям. По меньшей мере надлежит, чтобы они в этом сходились и отличались чистым верованием, где бы рассудок и разум играли незначительную роль. Сюда можно отнести поклонников Вишну, воплотившегося в Кришну, или в другие виды, так же, как и некоторых приверженцев Шивы. Каждый из них погружён в оболочку своих собственных мыслей, будучи наедине со своим особым богом, забыв всё остальное человечество, чтобы в его поклонение божеству не примешивать чувство привязанности к лицам, близким на земле. Например, известен был один субъект, всецело погружённый в экстатическое поклонение образу Вишну, которому при жизни приносил жертвы. Среди находящихся на этом плане самые характерные примеры представляют женщины, и притом в очень большом количестве. Так, между ними была одна индусская женщина, муж которой стал для неё богом. Она воображала себе молодого Кришну, играющего с её собственными детьми, последние были осень реальны и человечны, но маленький Кришна имел вид деревянного образа голубого цвета, одушевлённого искусственной жизнью. Кришна в то же время представлялся в небесной жизни в иной форме — он имел женственный вид и играл на флейте, не возбуждая в то же время своим двойственным видом не малейшего смущения или стыда. Другая женщина, предающаяся культу Шивы и смешивающая бога со своим мужем, видела во втором как бы олицетворение первого настолько, что принимала одного за другого. Некоторые буддисты с ограниченным образованием принадлежат к этому же подразделению: они видят в Будде скорее предмет поклонения, чем великого наставника. Многие другие обитатели этого уровня ментального плана принадлежат к христианской религии. Вера без умственного развития, примером чего может служить необразованный католический крестьянин или убеждённый и верный воин Армии Спасения, приводит к тем же результатам, какие нами были описаны выше; это то же слепое обожание Христа или Божьей Матери. Так, один ирландский крестьянин, погружённый в страстное обожание Девы Марии, представлял себе её стоящей на полумесяце, как на картине Тициана "Успение", но простирающею к нему руки и обращающейся с речью. Один средневековый монах в экстазе созерцал Христа на кресте, и такова была сила страсти его любви и жалости, что видя его кровавые раны, он силой воображения причинял себе такие на ментальном теле.
Другой, казалось, совершенно забыв печальную историю распятия, не представлял себе его иначе, как сидящим на престоле славы, с волнующимся у ног кристальным морем и окружённым огромной толпой поклонников, среди которых находился он сам с женой и семейством. Несмотря на всю глубину своей любви к семье, обожание Христа занимало первое место в его мыслях. Однако его представление о Боге было вполне материально: он его себе воображал постоянно переодевающимся, и как бы в калейдоскопе, чередовались изображения человека и агнца с хоругвью — эмблематическое изображение, часто встречающееся на церковных окнах.
Одна религиозная испанка, умершая девятнадцати или двадцати лет, представляла для изучения больше интереса: переносясь в своей небесной жизни в эпоху жизни Христа, она видела себя сопровождающей его во всех событиях, описанных Евангелием, и заботящейся о Божьей Матери после распятия. В картинах, которые она себе представляла, костюмы и виды Палестины были неверны, так как Спаситель и его ученики в её воображении напоминали испанских крестьян, а холмы окрестностей Иерусалима — в виде высоких гор с виноградниками, оливковыми деревьями, поросшими серым мхом, как это бывает в Испании. Это вполне естественно. Наконец, она себя видела принимающей мученичество за свою веру и восходящей затем на небо, чтобы начать снова бесконечное существование, в котором находила столько блаженства. Небесная жизнь ребёнка завершит интересным примером приведённый перечень обитателей шестого подплана. Этот ребёнок, умерший семи лет, воспроизводил в небесном мире все религиозные рассказы, переданные ему ирландской няней на земле; он любил особенно мысленно играть с ребёнком Иисусом и помогать ему делать из глины воробьёв, которых божественное дитя, согласно легенде, одушевляло и заставляло летать. Известно, что неразумная и слепая вера, о которой мы сейчас говорим, не поднимает никогда на очень высокую духовную ступень тех, кто ей предаётся. Но однако заметим, что счастье и удовлетворение их совершенно полны, так как они постоянно получают то, что более всего ценят. Их будущее доставит им это необыкновенным образом. Если ни на одной ступени эта вера не способна развить разум, она тем не менее предрасполагает к высшей стадии веры и равным образом к чистой жизни. Существо, вкушающее только что описанные мною небесные радости, без сомнения не сделает быстрых успехов на духовном поприще, но по крайней мере, оно будет предохранено от многих опасностей, потому что весьма невероятно, чтобы при своём будущем воплощении оно впало в тяжкие грехи и покинуло свои религиозные стремления для жизни скупца, честолюбца или развратника. Не смотря на всё вышеизложенное, изучение этого подплана рельефно выделяет необходимость следовать совету св. Петра: "присоедините к вашей вере добродетель, а к добродетели — науку".
Если вера в своей простой форме приводит к странным результатам, то интересно проследить за действием материализма ещё более простого, который ещё так недавно имел стольких последователей в Европе. Г-жа Блаватская в своём "Ключе к Теософии" говорит, что материалист не сознателен в мире небесном, потому что при своём существовании он не допускал загробного мира.
Однако вероятно, что наша великая основательница Теософического Общества придавала слову "материализм" значительно более узкий смысл, чем обыкновенно, так как в том же сочинении она утверждает, что после смерти для материалистов совершенно не существует сознательной жизни. Так, из тех, ночной труд которых происходит в астральном плане, каждый знает, что множество лиц, называемых обыкновенно материалистами, могут там встретиться, и что все они оказываются сознательными. Вот, например, один известный материалист, близкий приятель одного из членов нашего Общества, был недавно им встречен в самом высшем астральном подплане, где он, окружённый книгами, продолжал свои занятия, почти так же, как он это делал на земле. Спрошенный своим другом, он откровенно признался, что все его прежние теории, благодаря непреодолимой логике событий, им оставлены, но что его основные убеждения ещё достаточно сильны для противодействия доводам его друга, по вопросу о высшем ментальном плане. По многим причинам характер этого человека мог окончательно установиться в ментальном плане. Его полное неверие в загробную жизнь не помешало его астральным исследованиям; нет основания предполагать, что душа его парализовала бы позже в небесном мире правильную эволюцию своих высших сил. Конечно, этот материалист много потерял вследствие своего неверия; если бы ему был присущ религиозный идеал, то он возбудил бы в его душе могучую благочестивую энергию, плоды которой она бы теперь пожинала. Всё это для него потеряно, но глубокая и бескорыстная любовь к семье, искренняя и неутомимая филантропия, равным образом, являются двигателями могущественных сил, долженствующих принести плоды в ментальном плане. Но отсутствие одного рода энергии не может служить препятствием к проявлению других. Вот ещё более близкий пример.
Один материалист, очнувшись от смерти в астральном плане, предполагал себя ещё живущим, уверенный, что видит неприятный сон. К счастью для него, сын одного из старинных его друзей находился в группе, способной сознательно действовать в астральном плане, и получил поручение его разыскать и помочь ему. Сначала материалист предположил, что юноша фигурирует в его сне, но разъяснение отца молодого человека, касавшееся событий рождения его сына, убедили его в реальности плана, и он проявил к нему живейший интерес. Указания, таким образом полученные, очевидно произвели на него очень заметное влияние, и оно основательно изменило его небесную жизнь и будущее земное воплощение. В приведённых примерах нет ничего удивительного: наше знание физического плана позволяет нам это предвидеть, потому что в жизни нам часто приходится убеждаться, что Природа никогда не прощает незнания её законов. Человек, убеждённый, что огонь не жжёт, тотчас обнаружит своё заблуждение, сунув руку в пламя. Неверие в будущее существование нисколько не изменяет естественного хода событий; после своей смерти человек тотчас же обнаруживает свою ошибку. Род материализма, которого касается г-жа Блаватская в приведённом примере, без сомнения является более грубым, чем обычный агностизм, темперамент, который делает крайне затруднительным достижение качеств, требующих для своего окончательного развития пребывания на ментальном плане.
Пятый подплан — третье небо
Мы могли бы отметить, как характерную черту этого подразделения, активное выражение верования. На этом уровне христианин не только обожает своего Спасителя, но видит себя на земле трудящимся для него. Это является особенностью плана, на котором выполняются все великие предначертания, намерения, неосуществлённые на земле, все великие организации, вдохновлённые религиозной верой, предметом которых является филантропия. Вспомним, однако, что чем мы выше поднимаемся, тем более велики становятся разнообразие и сложность. Если ещё возможно определить общий характер этого плана, то он представляет исключения и разнообразия, трудно соединяемые в одну категорию.
Приведём пример, могущий служить типом, несколько выше среднего, который приводил в исполнение грандиозный проект, имевший целью улучшить условия существования низших социальных классов. Глубоко религиозный человек, он всё таки понял, что самой главной заботой в отношении бедных является улучшение их физического существования. План, который он осуществлял с большим успехом и тщательностью по отношению всех подробностей на небесном плане, часто поглощал его внимание при жизни, хотя он не имел возможности его выполнить. Он думал, что обладая большим состоянием, лучшее, что можно сделать, это приобрести и монополизировать одно из второстепенных предприятий, находившееся в руках трёх или четырёх фирм. Он надеялся таким путём, благодаря отсутствию конкуренции, сделать б'льшую экономию и дать рабочим более высокий заработок, не повышая продажных цен. Из остальных его проектов был один, состоявший в покупке земли с целью построить на ней окружённые садом домики для своих рабочих. По прошествии известного числа лет рабочий получал право участия в прибылях предприятия, будучи, таким образом, гарантирован на старости лет от нужды. Таким путём он надеялся доказать, что христианство может соединяться с самыми практическими идеями, а с другой стороны, привлечь к своей собственной вере рабочих, признательных за благодеяния.
Можно привести и ещё аналогичный случай, а именно — с индусским принцем, идеалом которого был венценосный и божественный Рама. Взяв его за образец, он старался подражать ему в своей жизни и методах правления. Естественно, что на земле встречались всевозможные препятствия, повлекшие неудачи многих проектов, тогда как в небесной жизни всё шло хорошо. Всякое доброе намерение увенчивалось успехом. Само собою, что сам Рама являлся для принца указателем и советником и пользовался постоянным почётом своих почитателей.
Личная религиозная деятельность показана в трогательном и интересном примере одной бывшей монахини, в деятельном, а не созерцательном ордене. Правила её жизни были основаны на священном тексте: "то, что сделали одному из малых сих, вы сделали мне". Пребывая теперь в небесном мире, она вполне олицетворяла весь божественный закон: не переставала заботиться о больных, питать голодных, одевать неимущих, но с той особенностью, что каждый, кому она служила, в её глазах отождествлялся с образом Христа и становился предметом её поклонения.
Приведём ещё весьма поучительный пример двух крайне набожных сестёр. Одна была больна, а другая посвятила всю свою долгую жизнь заботам о ней. На земле они часто мысленно искали и решали филантропические и религиозные дела, которые предпринимали, если имели к тому возможность. Каждая из них занимает первое место в небесной жизни своей сестры. Больная — здорова и сильна, и каждая видит свою сестру, содействующую её намерениям. Это является прекрасным примером того, как светло продолжается загробная жизнь людей с религиозными стремлениями. Смерть внесла только одну перемену — исключила болезнь и страдания, облегчив таким образом затруднения.
На этом же уровне встречаются проявления миссионерской деятельности, представляющей более всего твёрдости и отречения. Обыкновенно, миссионеры — невежды и фанатики, конечно, не поднимаются так высоко, но некоторые с более сильным характером, как Левинсон, могут туда попасть. Они посвящают себя цели, которая им дорога, и обращают многих в ту религию, проповедниками которой являются. В этом отделе я приведу один из самых удивительных примеров с одним мусульманином. Этот человек воображал себя работающим с крайним усердием над управлением мира, согласно самым основным исламским принципам. В известных случаях артистический темперамент одинаково позволяет достигнуть этого уровня, но здесь нужно установить различие. Артист или музыкант, эгоистически стремящийся исключительно к известности и руководствующийся чувством профессионального соревнования, не вырабатывает сил, способных возвысить его до ментального плана. Наоборот, искусство более возвышенное, представляющее для артиста могучую силу, хранителем которой он является, служит для духовного совершенствования его ближних и проявляется в высоких областях и даже в пятом подплане. Из этих двух противоположностей люди, любящие чистое искусство и смотрящие на него, как на божественный дар, могут в известных случаях найти уровень неба, наиболее для них подходящий.
Приведём здесь пример. Один религиозный музыкант смотрел на свои бескорыстный старания, как на дар Христу, не сомневаясь в чудесных действиях, звучных и красивых, выраженных в ментальном плане его возвышенными музыкальными произведениями. Его воодушевление не будет напрасным, так как помимо его ведома он приносит многим сердцам радость и облегчение и доставит ему в будущем воплощении более горячую веру и более могучий музыкальный гений. Но подобный вид небесной жизни повторяется почти бесконечно, если в человеке нет более возвышенного желания, как служить человечеству. Если мы обратимся назад к трём планам, о которых мы только что говорили, то заметим, что они дают удовлетворение личного самопожертвования, проявленного для семьи, друзей или божества, значительно превосходящее удовлетворение при самопожертвовании, проявленном в более широком смысле по отношению к самому человечеству. Последнее имеет место в следующем подплане.
Четвёртый подплан — четвёртое небо
Это самый возвышенный уровень "Рупы". Деятельность в нём так разнообразна, что трудно найти её общий характер. Быть может, нам удастся разделить их на четыре отдела:
1) бескорыстное стремление к духовным познаниям;
2) философская или высоко научная мысль;
3) литературные или артистические таланты, применяемые бескорыстно;
4) служение, единственным двигателем которого является радость приносить пользу.
Несколько примеров на каждый из этих классов лучше объяснят эти деления. Население этого подплана состоит почти исключительно из последователей религий, признающих необходимость приобретать духовные познания. Читатель вспомнит, что на шестом подплане находится много буддистов, религия которых приняла в общем форму поклонения основателю религии. Здесь, наоборот, мы видим последователей более разумных, возвышенное стремление которых было получить указания своего учителя, сидя у его ног и видя в нём скорее наставника, чем предмет обожания.
В небесном мире это высокое желание осуществлено; они, действительно получают наставления Будды — представление, которое они о нём составили, не является пустой формой, так как действительно она озарена мудростью, могуществом и чудесной любовью одного из величайших учителей этого мира. Они приобретают новые познания, их умственный горизонт расширяется, что несомненно будет иметь очень важные последствия в их будущей жизни. Возможно, что они не вспомнят о вещах, постигнутых ими ранее (вещи, которые они постигнут, будут восприняты с жадностью, когда их встретят в будущей жизни, и в которых они интуитивно уловят истину). Но приобретённые познания дадут их „я“ способность рассматривать все эти предметы более широким и философским взглядом.
Подобная небесная жизнь, как это легко постигнуть, ускоряет очевидно и бесспорно эволюцию „я“ (ego). Тут пред нами предстаёт огромное преимущество тех, кто был руководим истинными, могучими живыми учителями. Мы находим этот род поучений, в менее развитой форме, в тех случаях, когда поистине великий и духовно развитой писатель стал для своего ученика живой личностью, другом, составляющим часть его умственной жизни — идеальной личностью, живущей в его мечтаниях. Подобный этому писатель может играть роль в небесной жизни ученика, и так как его душа совершила большую эволюцию, способен оживлять созданный им мысленный образ, проливать новый свет на поучения, заключающиеся в его собственных произведениях, и заставлять читателя находить в них глубокий смысл. Среди индусов многие, идущие по пути мудрости, находят на этом плане свою небесную жизнь, по крайней мере в том случае, когда их наставники были людьми с действительными познаниями. Некоторые из выдающихся Суфи и Парсов также находятся на этом плане. Мы находим там некоторых из учителей гностицизма, духовное развитие которых обошлось им продолжительным пребыванием в этом небесном мире. Но кроме этого ограниченного числа сектантов, ни ислам, ни христианство не доводят до этого уровня своих последователей, хотя некоторые лица, принадлежащие номинально к этим религиям, могут быть подняты до этого подплана благодаря присутствию в их характере качеств, не зависящих от поучений, свойственных их религии.
Мы находим, кроме того, в этой области последователей Оккультизма, серьёзных и преданных, но недостаточно продвинувшихся, чтобы получить право и силу отказаться в пользу мира от своей небесной жизни. Среди них находился человек, лично известный ещё при жизни некоторых из наших исследователей; это был один монах-буддист. Он изучал с жаром Теософию и долго был вдохновляем желанием быть просвещённым непосредственно теми адептами, сочинениями которых он руководствовался. В его небесной жизни Будда занимал первое место, в то время как два учителя, стоявших ближе к Теософическому Обществу, являлись как бы уполномоченными, истолковывающими его учение. На всех этих образах лежала печать силы и мудрости высших существ, которыми они и являлись. Монах получал, действительно, уроки Оккультных знаний, благодаря влиянию которых он мог быть приведён после своего воплощения на путь посвящения.
Другой пример, приведённый из этого разряда и из того же уровня, покажет ужасные последствия несправедливых и неосновательных подозрений. Дело идёт о личности, отдавшейся с усердием и самоотречением науке, которая к сожалению почувствовала к концу своей жизни недостойное и беспричинное недоверие к своему товарищу и другу, г-же Блаватской. Нельзя было наблюдать без сожаления, до какой степени это чувство лишало её влияний и высших поучений, которыми она пользовалась бы в течение своей небесной жизни. В этих влияниях и поучениях ей не было отказано, ибо этого и не могло случиться, но её собственное ментальное состояние делало её до некоторой степени неспособной подчиняться их действию. Она конечно была далека от сомнений в них и наслаждалась радостями полного и совершенного общения с учителями. Но, однако, для исследователя было очевидно, что без печальных ограничений, наложенных её на себя, она извлекла бы из своего пребывания на этом плане несравненно б'ольшие преимущества. В её распоряжении находилось сокровище любви, силы и знания, но неблагодарность ей совершенно закрывала к нему доступ.
Есть иные учителя мудрости, кроме тех, которые управляют нашими перемещениями, и другие школы Оккультизма, изучение которых в общем аналогично нашим, поэтому их ученики часто встречаются в этом подплане.
Если мы перейдём теперь к следующему подразделению — отделу философской и высоко научной мысли, то найдём там многих благородных и бескорыстных мыслителей, стремящихся постичь неизвестное и решить задачи только с целью просветить и облегчить участь своих ближних. Мы не включаем в отдел философов некоторых лиц Запада и Востока, проводящих своё время в многословных и хитрых рассуждениях. Никогда этот род суждений, побуждаемый чувством эгоизма и честолюбия, не способствовал усвоению мировых событий, как могли бы подобные поверхностные суждения привести к результатам, способным развиться на ментальном плане.
Среди истинных людей науки, встречающихся в этом подплане, есть один, принадлежавший в новейшие времена к неоплатонической школе, имя коего нам сохранили летописи того времени. Здесь на земле жизнь его заключалась в упорном старании следовать учению этой школы, а теперь небесная его жизнь проходила в определении тайн и приложении их к жизни и развитию человечества. Приведём ещё одного астронома, православная вера которого, казалось, перешла в пантеизм. В течение своей духовной жизни он продолжал свои изучения с религиозным благоговением и, без сомнения, получал уроки у этих высших иерархий дев, для которых в ментальном плане величественное циклическое движение могущественных звёздных влияний выражается наружно в вечно переменчивом слиянии живого беспредельного света, теряясь в созерцании громадной панорамы вращающихся светил, систем и образующихся миров; он представлял вселенную в виде огромного животного. Его мысли всегда витали с ним: то были элементальные формы, представлявшиеся ему в виде звёзд. Его высшим удовольствием было слушать торжественную музыку, волны которой заставляли звучать сильные хоралы.
Третьим видом деятельности, проявляемой на этом уровне, является артистический и литературный труд, вдохновляемый желанием возвысить и одухотворить человечество. Мы находим здесь всех величайших композиторов: Моцарта, Бетховена, Баха, Вагнера и других, распространяющих через небесный мир более чудные гармонии, чем их самые высокие земные мелодии. Громадный поток божественной музыки, казалось, разлился между высшими областями, предназначенный некоторым образом для их собственного пользования; они овладевают им, затем рассылают его далеко, как громадные музыкальные волны, служащие источником наслаждения для всех. Если вполне сознательные лица, находящиеся в этом ментальном плане, могут вполне различать и усваивать эти великолепные звуки, то невоплощённые сущности, из которых каждая окружена своей особой свитой, ещё более чувствительны к этой могущественной мелодии, которая их воспитывает и облагораживает.
Художники и скульпторы, которые проявляют своё искусство в благородных и бескорыстных целях, не перестают создавать и выражать тысячи восхитительных форм простых искусственных элементалов — детищ своих мыслей, для восхищения и ободрения ближних. Доставляя чрезвычайное удовольствие всем, живущим на ментальном плане, эти восхитительные творения могут очень часто быть усваиваемы художниками, ещё облечёнными физическим телом; они их вдохновляют и могут быть воспроизведены на земле, чтобы возвысить и облагородить часть человечества, увлекаемую вихрем земного существования. Трогательную и красивую фигуру представлял из себя на этом плане один молодой юноша, бывший некогда певцом-хористом и умерший четырнадцати лет. Музыка и юношеский энтузиазм к этому искусству всецело поглощали его душу, и он был глубоко убеждён, что выражая религиозное воодушевление толпы, теснившейся в огромном соборе, передаёт ей потоки небесного одобрения и вдохновения. Юноша умел петь — этим ограничивалось его образование, но он нашёл прекрасное применение этому благородному дару, стараясь олицетворить голос народа, возносящийся к небу, и небесный глагол, нисходящий к народу. Его единственным желанием было изучить возможно лучше музыку и применить её более достойным образом к церкви. В небесном мире его желание приносило плоды. К ребёнку склонялась странная, угловатая фигура средневековой святой Цецилии, заимствованная его воображением из оконной ниши, где была помещена её статуя. Наружно это изображение представляло в грубых чертах экклезиастическую легенду сомнительной достоверности. Но она служила лишь выражением живой и славной действительности. Один из могущественных архангелов, принадлежащий к небесной иерархии пения, оживотворял простую фигуру мысли и этим внушал юноше более возвышенные мелодии, чем все земные песнопения.
На этом уровне можно встретить следы земной жизни, так как земное существование оставляет чуждые следы даже в небесных жилищах. В те минуты, когда воспоминание о любимых существах как бы вызвало их присутствие, этот человек размышлял и писал в уединении. Он когда-то имел возможность написать большое сочинение и отказался опорочить своё перо корыстолюбивым и низким трудом, который обеспечил бы ему насущный хлеб. Его произведения не нашли себе читателей, и он вёл бродячую, тяжёлую жизнь до тех пор, пока не умер от горя и нищеты. Всегда отшельник, он не имел в молодости ни друзей, ни семьи; достигши престарелого возраста, он писал только по своему и отвергал всякое влияние, клонившееся к тому, чтобы расширить его идеи касательно судьбы человечества и земного рая, который он мечтал доставить своим ближним.
Теперь в ментальной жизни не было ни одного существа, которое он любил бы в земной жизни, как самого себя, или как свой идеал. Тем не менее, погружённый в свои мысли и свои труды, он создал в своих мечтах утопию, ради которой он хотел жить, служа облагодетельствованным людям и превращая, таким образом, своё уединение в счастливую обитель. Когда он вернётся на землю, то без сомнения вместе с даром изложения он будет иметь способность осуществлять свои филантропические идеи, и его небесная мечта постепенно проявится, создав более счастливые жизни.
На этом уровне ментального мира встречалось также много лиц, посвятивших себя служению ближним, потому что сознавали могущество единения. Освещённые могучим интеллектуальным светом и спокойной мудростью, они стремились создать грандиозный гуманитарный проект великих реформ, приобретая вмести с тем способность их осуществления на земле, в плане физического существования. Действительность небесного мира
Некоторые критики, прекрасно усвоив правила Теософии относительно будущей жизни, возражали иногда, что жизнь обыкновенного человека в низшем небесном мире является в сущности только мечтой или иллюзией. Считает ли он себя счастливым у семейного очага или со своими друзьями, исполняет ли он свои проекты с радостью и полным успехом — он в действительности является только жертвой жестокой иллюзии. Иногда противополагают этому воображаемому блаженству прочную действительность рая, обещанного православием.
Можно с двух точек зрения опровергнуть эту критику. Когда мы изучаем задачи будущей жизни, вопрос заключается не в том, которая из этих гипотез нам представляется более приятной (это дело вкуса), а в том, чтобы определить, какая из них вернее. С другой стороны, более внимательное обсуждение предмета нам покажет, что последователи теории иллюзий становятся на ложную точку зрения и что они совершенно не поняли сути дела. Прежде всего, нет ничего легче для лиц, приобретших эту способность, уметь при жизни переходить в полном сознании в ментальный план; их исследования в этом плане прекрасно согласуются с указаниями, полученными от "Учителей Мудрости" через посредство великой основательницы нашего Общества, г-жи Блаватской.
Вот что одним ударом разбивает теорию "простой действительности", о которой мы сейчас говорили. Очередь за нашими православными друзьями дать доказательства. Во-вторых, если признавать, что в низших уровнях небесного мира человек не знает ещё полной истины, и следовательно, иллюзия там постоянно господствует, то мы, не колеблясь, можем с этим согласиться, но вообще наши критики понимают это иначе. Большинство из них пугает мысль, что небесная жизнь будет более призрачной и более бесполезной, чем земная, но это мнение совершенно неправильно. Говорят, что хотя на ментальном плане мы сами создаём обстановку, но можем видеть лишь самую незначительную часть этого плана. Здесь на земле, ответим мы, мир, который мы сознаём, никогда не является целиком всем миром, но только той его частью, которую наши чувства, наш разум и развитие позволяют охватить. Вполне вероятно, что в земном своём существовании человек среднего развития имеет обо всём, его окружающем, ошибочное, ложное и во всех отношениях несовершенное понятие. Что знает он о великих силах — мировой, ментальной и астральной — сокрытых в видимых им явлениях, но составляющих самую важную их часть? Что знает он вообще об окружающих его физических силах, менее сокрытых, но встречающихся ему на каждом шагу? Действительно, он живёт здесь на земле, как в небесном мире — в мире, которого он является создателем в обширном смысле слова. Он здесь не менее сомневается, чем там: единственная причина этому — его незнание. Он делает возможное.
В небе, возражают, человек принимает свои мысли за действительность. Я отвечу: он поступает хорошо. Его мысли поистине можно считать действительностью. В плане, о котором идёт речь, то есть в плане ментальном, нет действительности вне мысли. Там, наверху, эта великая истина нам кажется ясной; здесь, на земле — наоборот. На каком из этих двух планов больше иллюзий? Эти мысли в мире небесном являются поистине действительностью и способны произвести на людей живущих и нас окружающих самое замечательное действие, могущее быть только благодетельным, так как только любимые мысли могут существовать тоже в восторженном мире. Чтобы поддерживать эту теорию, что небесная жизнь является иллюзией, надо было плохо понять вопрос; это значит — показать незнание условий и возможности этой жизни. Чем более мы возвышаемся, тем более приближаемся к единой действительности — вот в чём истина.
Для того, чтобы лучше понять, насколько высший период человеческой жизни действителен и естественен, прежде всего надо на него смотреть как на продолжение существования на двух предшествовавших планах. Мы все знаем, что здесь на земле никогда не достигается самый возвышенный идеал, что наиболее возвышенные стремления наши не удовлетворяются вполне — всё это настолько верно, что в этом отношении все усилия наши были бы напрасны, а энергия потеряна, но мы знаем однако, что это невозможно, потому что закон сохранения энергии действует на высших планах точно так же, как и на остальных. Затраченная духовная энергия может воздействовать на её источник при земной жизни только в слабой степени, так как наши высшие принципы неспособны отображать всё более возвышающиеся и тонкие вибрации, прежде чем освободятся от своей телесной оболочки. Но небесная жизнь начинается, и окончившаяся энергия вырывается наружу в силу неизбежной реакции, вызываемой вечным законом, как говорит Браунинг (Browning) в своих стихах:
"Никакое благо никогда не пропадает.
То, что было, не перестанет существовать.
Зло не действительно, зло не существует.
Это — молчание, заключающее звук.
То, что было хорошим, им и останется,
И тем лучшим, чем большим является зло.
На земле части круга, а в небе — целые круги.
Всякое благо, которого мы желали,
На которое надеялись и мечтали — осуществится;
Скачать книгу [0.07 МБ]
Пирамида