вещь переменчивая, неустойчивая и как бы случайная. Вот почему
Гераклит правильно сказал, что люди ищут знаний в малых мирах, а не в
большом, или общем, мире.
XLIII
Существуют еще идолы, которые происходят как бы в силу взаимной
связанности и сообщества людей. Эти идолы мы называем, имея в виду
порождающее их общение и сотоварищество людей, идолами площади. Люди
объединяются речью. Слова же устанавливаются сообразно разумению
толпы. Поэтому плохое и нелепое установление слов удивительным
образом осаждает разум. Определения и разъяснения, которыми привыкли
вооружаться и охранять себя ученые люди, никоим образом не помогают
делу. Слова прямо насилуют разум, смешивают все и ведут людей к
пустым и бесчисленным спорам и толкованиям.
XLIV
Существуют, наконец, идолы, которые вселились в души людей из разных
догматов философии, а также из превратных законов доказательств. Их
мы называем идолами театра, ибо мы считаем, что, сколько есть
принятых или изобретенных философских систем, столько поставлено и
сыграно комедий, представляющих вымышленные и искусственные миры. Мы
говорим это не только о философских системах, которые существуют
сейчас или существовали некогда, так как сказки такого рода могли бы
быть сложены и составлены во множестве; ведь вообще у весьма
различных ошибок бывают почти одни и те же причины. При этом мы
разумеем здесь не только общие философские учения, но и
многочисленные начала и аксиомы наук, которые получили силу
вследствие предания, веры и беззаботности. Однако о каждом из этих
родов идолов следует более подробно и определенно сказать в
отдельности, дабы предостеречь разум человека.
XLV
Человеческий разум в силу своей склонности легко предполагает в вещах
больше порядка и единообразия, чем их находит. И в то время как
многое в природе единично и совершенно не имеет себе подобия, оп
придумывает параллели, соответствия и отношения, которых нет. Отсюда
толки о том, что в небесах все движется по совершенным кругам.
Спирали же и драконы совершенно отвергнуты, если не считать названий.
Отсюда вводится элемент огня со своим кругом для того, чтобы
составить четырехугольник вместе с остальными тремя элементами,
которые доступны чувству. Произвольно вкладывается в то, что зовется
элементами, мера пропорции один к десяти для определения степени
разреженности и тому подобные бредни. Эти бесполезные утверждения
имеют место не только в философских учениях, но и в простых понятиях.
XLVI
Разум человека все привлекает для поддержки и согласия с тем, что он
однажды принял, = потому ли, что это предмет общей веры, или потому,
что это ему нравится. Каковы бы ни были сила и число фактов,
свидетельствующих о противном, разум или не замечает их, или
пренебрегает ими, или отводит и отвергает их посредством различении с
большим и пагубным предубеждением, чтобы достоверность тех прежних
заключений осталась ненарушенной. И потому правильно ответил тот,
который, когда ему показали выставленные в храме изображения
спасшихся от кораблекрушения принесением обета и при этом добивались
ответа, признает ли теперь он могущество богов, спросил в свою
очередь: °А где изображения тех, кто погиб, после того как принес
обет?° Таково основание° почти всех суеверий=в астрологии, в
сновидениях, в поверьях, в предсказаниях и тому подобном. Люди,
услаждающие себя подобного рода суетой, отмечают то событие, которое
исполнилось , и без внимания проходят мимо того, которое обмануло,
хотя последнее бывает гораздо чаще. Еще глубже проникает это зло в
философию и в науки. В них то, что раз признано, заражает и подчиняет
себе остальное, хотя бы последнее было значительно лучше и тверже.
Помимо того, если бы даже и не имели места эти указанные нами
пристрастность и суетность, все же уму человеческому постоянно
свойственно заблуждение, что он более поддается положительным
доводам, чем отрицательным, тогда как по справедливости он должен был
бы одинаково относиться к тем и другим; даже более того, в построении
всех истинных аксиом большая сила у отрицательного довода.
XLVII
На разум человеческий больше всего действует то, что сразу и внезапно
может его поразить; именно это обыкновенно возбуждает и заполняет
воображение. Остальное же он незаметным образом преобразует,
представляя его себе таким же, как и то немногое, что владеет его
умом. Обращаться же к далеким и разнородным доводам, посредством
которых аксиомы испытываются, как бы на огне, ум вообще не склонен и
не способен, пока этого не предпишут ему суровые законы и сильная
власть.
XLVIII
Жаден разум человеческий. Он не может ни остановиться, ни пребывать в
покое, а порывается все дальше. Но тщетно! Поэтому мысль не в
состоянии охватить предел и конец мира, но всегда как бы по
необходимости представляет что-либо существующим еще далее.
Невозможно также мыслить, как вечность дошла до сегодняшнего дня. Ибо
обычное мнение, различающее бесконечность в прошлом и бесконечность в
будущем, никоим образом несостоятельно, так как отсюда следовало бы,
что одна бесконечность больше другой и что бесконечность сокращается
и склоняется к конечному. Из того же бессилия мысли проистекает
ухищрение о постоянно делимых линиях. Это бессилие ума ведет к
гораздо более вредным результатам в раскрытии причин, ибо, хотя
наиболее общие начала в природе должны существовать так, как они были
найдены, и в действительности не имеют причин, все же ум
человеческий, не зная покоя, и здесь ищет более известного. И вот,
стремясь к тому, что дальше, он возвращается к тому, что ближе к
нему, а именно к конечным причинам, которые имеют своим источником
скорее природу человека, нежели природу Вселенной, и, исходя из этого
источника, удивительным образом исказили философию. Но легковесно и
невежественно философствует тот, кто ищет причины для всеобщего,
равно как и тот, кто не ищет причин низших и подчиненных.
XLIX
Человеческий разум не сухой свет, его окропляют воля и страсти, а это
порождает в науке желательное каждому. Человек скорее верит в
истинность того, что предпочитает. Он отвергает трудное = потому что
Пирамида