крепко верил.
"Будучи священником в небольшом селении близ развалин Санта
Круз дел Квиче, он услышал о неизвестном городе, находясь в деревне
Чаджул... Он был тогда молод и с большим трудом взобрался на
оголенную вершину высочайшего хребта Кордильер. Достигнув высоты
десяти или двенадцати тысяч футов, он взглянул на огромную равнину,
простирающуюся до Юкатана и Мексиканского пролива, и увидел на
далеком расстоянии большой город, занимающий большое
пространство, с белыми башенками, блиставшими на солнце. Предание
говорит, что нога белого человека никогда не вступала в город; что
обитатели говорят на языке майя и знают, что чужеземцы завоевали всю
страну; они убивают каждого белого человека, который пытается
проникнуть на их территорию... У них нет денег; нет лошадей, скота,
мулов или каких-либо других домашних животных, за исключением
домашней птицы, а петухов они держат под землей, чтобы не слышно
было их крика".
Почти то же самое было рассказано нам лично около
двадцати лет тому назад одним старым туземным
священником, с которым мы встретились в Перу и с
которым у нас установились деловые связи. Он прожил
всю жизнь, напрасно пытаясь скрыть свою ненависть к
завоевателям - "разбойникам", как он их называл; и он
признался, что он поддерживает дружбу с ними и с
католической церковью только ряди своего народа, а в
душе своей он - солнцепоклонник, каким он был всегда. В
качестве "обращенного" туземца-миссионера он
путешествовал, был в Санта Круз и, как он торжественно
утверждал, посетил некоторых из своих родственников по
подземному ходу, ведущему в таинственный город. Мы
верим его рассказу, ибо человек, которому вскоре
предстоит умереть, не станет изобретать пустых басен, а
его повествование подтверждено также "Путешествием"
Стивенса. Кроме того, нам известны еще два других
города, которые совершенно неизвестны европейским
путешественникам; тут дело не в том, что их обитатели
очень желают оставаться в неизвестности, ибо люди из
буддийских стран иногда их посещают. Но их города не
занесены ни на европейские, ни на азиатские карты. Из-за
слишком ретивых и предприимчивых христианских
миссионеров и, возможно, еще и по другим более
таинственным причинам то малое количество туземцев,
которые знают о существовании этих двух городов,
никогда о них не упоминают. Природа приготовила
странные укрытия и сокровенные уголки для своих
любимцев и, к сожалению, далеки те места от так
называемых цивилизованных стран, где человек может
поклоняться своему божеству так, как поклонялись его
отцы.
Даже эрудированный и трезвомыслящий Макс Мюллер
как-то бывает не в состоянии избавиться от совпадений.
Они приходят к нему в виде самых неожиданных
открытий. Например, мексиканцы, чье покрытое мраком
происхождение, по законам вероятности, ничем не связано
с арийцами Индии, тем не менее, подобно индусам,
смотрят на лунное затмение, как на момент, когда "дракон
проглатывает луну" [47, т. II, с. 269]. И хотя профессор
Мюллер признает, что об исторических сношениях этих
двух народов подозревал Александр фон Гумбольт, и он
сам считает это возможным, все же, он добавляет,
"такие факты не должны быть результатом каких-либо
исторических сношений. Как мы уже упоминали выше, происхождение
аборигенов Америки есть спорный вопрос для тех, кто заинтересованы в
установлении родства и передвижений народов".
Несмотря на труд Брасье де Бурбурга и его тщательный
перевод знаменитого "Пополь-Вуху", авторство которого
приписывается Икстлилксочитлу, исследователь древности
после тщательного взвешивания его содержания остается в
таком же мраке, как и до этого. Мы прочитали "Пополь-
Вух" в его первоначальном переводе и также прочитали его
обзор, сделанный Максом Мюллером, и из первого хлынул
свет такой яркости, что нет ничего удивительного, что
сухой скептический ученый был им ослеплен. Но
поскольку автора можно судить по его произведениям,
профессор Макс Мюллер не является предвзятым
скептиком, и, кроме того, мало значительного ускользает от
его внимания. Как же это теперь случилось, что человек с
такой огромной и редко встречаемой эрудицией, которому
привычно одним единым взглядом охватывать традиции,
религиозные обычаи и суеверия народов, усматривающий
малейшее сходство и уделяющий внимание мельчайшим
деталям, как же он не придал никакого значения или даже
не заподозрил того, что смиренный автор настоящего
труда, не обладающий ни тренировкой ученого, ни
эрудицией, усмотрел с первого взгляда? Каким ошибочным
и необоснованным ни показалось бы многим это
замечание, но нам кажется, что наука больше теряет, чем
выигрывает от того, что она пренебрегает древней и даже
средневековой эзотерической литературой или, вернее, тем,
что от нее осталось. Тому, кто посвятит себя такому
изучению, многие совпадения преобразуются в
естественные результаты предшествующих, поддающихся
демонстрированию причин. Мы думаем, что мы понимаем,
в чем дело, когда профессор Мюллер признается, что
"время от времени... кажется, что видишь определенные периоды
времени и вехи, но на следующей странице все опять только один хаос"
[366, с. 327].
Разве не может быть, что этот хаос усиливается от того
факта, что большинство ученых, направляя все свое
внимание на историю, пропускают псе то, что они считают
"смутным, противоречащим, волшебством, абсурдным".
Пирамида