говорит Тэйлор, его переводчик, - "свидетельствуют
истинность этого факта". 3. В Никополисе то же самое
произошло с неким Эуринусом. Последний ожил на
пятнадцатый день после своих похорон и жил еще
некоторое время, ведя примерную жизнь. 4. Руфус,
священнослужитель из Фессалоники, возобновил свою
жизнь на третий день после смерти для того, чтобы
совершить некие священные церемонии по обещанию;
выполнив это, он умер вторично и больше уже не оживал.
5. Случай с некоей Филонеей, которая жила при
царствовании Филиппа. Она была дочерью Демострата и
Харито из Амфиполоса. Будучи против воли выдана замуж
за некоего Кротера, она вскоре умерла. Но на шестом
месяце после ее смерти ожила, как говорит Прокл, "из-за
своей любви к юноше по имени Махатес, который приехал
к ее отцу Демострату из Пелла". Она посещала его много
ночей подряд, но когда это в конце концов открылось, она,
или скорее тот вампир, который ее представлял, умерла от
бешенства гнева. До этого она заявила, что она действовала
таким образом по воле земных демонов. Ее мертвое тело
после этой второй смерти, лежащее в доме ее отца, видели
все жители города. При вскрытии подземелья ее гробницы,
она оказалась пустой, в чем убедились ее родственники,
которые, сомневаясь в подлинности, пришли
удостовериться. Это повествование подтверждено
"Письмами Гипарха", а также "Письмами Ариедуса к
Филиппу".
Говорит Прокл:
"Многие из древних собрали исторические данные о тех, кто казались
умершими и затем оживали. Среди таких был и натурфилософ Демокрит. В
своих писаниях, касающихся Гадеса, он подтверждает, что (речь шла об
отдельном случае] смерть не выразилась в полном уходе жизни из тела,
но прекращение жизни было вызвано каким-либо ударом или раною; но
связи с душой все еще оставались закрепленными где-то в глубине, и
сердце сохранило в глубинах своих искру жизни; и раз эта искра
осталась, то она, приспособившись, снова восстановила погасшую было
жизнь"
И далее он опять говорит:
"Пусть душа может покинуть тело и снова в него возвращаться,
видно по деяниям того лица, которое, по словам Клеарха, пользовалось
духо-притягивающцм жезлом над спящим мальчиком, и которое
убедило Аристотеля, как сообщает об этом Клеарх в своем "Трактате о
сне", что душу можно отделить от тела, и что она входит в тело и
пользуется им, как жилищем. Ибо, ударив этого мальчика жезлом, он извлек
из него душу и отвел ее на некоторое расстояние, чтобы продемонстрировать
перед присутствующими, что тело мальчика в это время становится
бездвижным, хотя оно не повреждено; затем он опять, пользуясь жезлом,
привел душу обратно в тело мальчика, и тот рассказал подробности. Из
этого опыта и Аристотель, и другие зрители убедились в существовании
души отдельно от тела".
Можно считать нелепым, абсурдным, такое частое
напоминание колдовства при полном сиянии
девятнадцатого века. Но сам век уже состарился; он
постепенно приближается к роковом у концу и, кажется,
впадает в старческое слабоумие; он не только отказывается
припомнить, с какой достоверностью и изобилием факты
колдовства были установлены, но и отказывается признать
то, что совершалось на его глазах по всему миру в течение
последних тридцати лет. После промежутка времени в
несколько тысяч лет мы можем сомневаться в магических
способностях фессалонийских священнослужителей в
"колдовстве", упоминаемых Плинием [56, XXX, 1]; мы
можем с недоверием отнестись к сообщению Свайдаса,
которое повествует о полете Медеи по воздуху и таким
образом забыть, что магия являлась высочайшей областью
знания натурфилософии; но как можем мы отделаться от
частых случаев точно таких же путешествий "по воздуху",
когда они происходят перед нашими собственными глазами и
подтверждаются свидетельскими показаниями сотен лиц,
находящихся, по-видимому, в здравом уме? Если бы
всеобщность распространения могла бы служить
доказательством какому-либо верованию, то мало нашлось
бы фактов, которые лучше установлены, нем колдовство.
"Каждый народ, от самого грубого до наиболее утонченного, а мы
еще могли бы добавить - во все века, верил в сверхъестественные
силы, которые мы подразумеваем под этим термином", - говорит
Томас Райт, автор книги "Колдовство и магия", скептический член
Национального Института Франции. - "Эта вера была обоснована на
не менее широко распространенном веровании, что, кроме собственного
видимого существования, мы живем в невидимом мире духовных
существ, которые часто направляют наши действия и даже мысли, и
которые обладают в какой-то степени властью над элементами и ходом
органической жизни".
Далее, удивляясь тому, как эта таинственная наука
процветала повсюду, он отмечает несколько знаменитых
школ магии в различных частях Европы и объясняет это
поседевшее от времени верование; также он указывает на
разницу между колдовством и магией в следующих словах:
"Маг отличается от колдуна тем, что, в то время как последний
является невежественным инструментом в руках демонов, первый
стал их хозяином при могущественном посредничестве науки, которая
доступна только немногим, и которой эти существа не в состоянии
противиться" [97, т. III].
Это определение, установленное и известное науке
времен Моисея, автор выдает, как полученное им "из
самых достоверных источников".
Если от этого маловера мы обратимся к авторитету
адепта той таинственной науки, к анонимному автору
"Искусства магии", мы найдем у следующее указание:
"Читатель может задать вопрос, в чем заключается различие
Пирамида